Сын хозяина Ябта Саля

Эпическая песня. Рассказал в 1958 году на острове Вайгач В. Тайбарей. Записал и перевел Б. Долгих.

Маленькая ивняковая речка. Среди ивняка стоит наш чумик. Наш чумик покрыт где травой, где кусками нюка (покрытие чума, сшитое из оленьих шкур). Наша мать сделала из ивняка маленький деревянный невод. Этим неводом она перегородила речку. В этой речке много рыбы. Наш деревянный невод постоянно наполнен рыбой. Зимой мать делает силки и ставит их. В силки попадаются куропатки. Зимой иногда у нас бывает так: если вечером поедим, утром нечего есть, утром поедим — вечером нечего есть. Не помню, с каких пор мать нас так растит.

У меня есть маленький брат, ему семь лет. Так мы живем. Была зима. Мы живем в нашем чумике, что нам делать на улице? Через некоторое время, слышно, приехал один ездок.

Мать так сказала:

— Вот приехал человек, который нас ищет.

Я так сказала:

— Ведь мы никого не знаем, кто нас может искать?

Мать-старуха так сказала:

— Мы живем, скрываясь от людей.

Этот мужчина проехал около самых дверей. Наконечником хорея (длинная палка, которой погоняют оленей) он приподнял край двери. Наконечник его хорея шириной со шкуру осеннего теленка. Приехавший так сказал:

— Жена Ябта Саля, мы ищем тебя десять лет, с тех пор как убили Хозяина Ябта Саля. Девочка-то у тебя была, а сына — мальчика ты, видимо, в утробе носила. Ты спряталась в кустах на ивняковой речке. Теперь я тебя нашел по твоим следам. В поисках тебя мы загнали много оленей, мы свои ноги истоптали. Жена Хозяина Ябта Саля, ты постарела. Если бы я тебя нашел раньше, я бы взял тебя в жены. Теперь ты мне не нужна. Дай мне твоего сына. Он вырастет — нас убьет.

Мать моя спрятала сына за спину. Она так сказала:

— Как я его отдам, ведь я вместе с ним ложусь, вместе с ним встаю? Если умереть, так вместе умрем!

Наконечник своего хорея он запустил в чум. Поддел меня и вытащил на наконечнике на улицу. Он так сказал:

— Женщина Хозяина Ябта Саля, вместо тебя я увожу твою дочь, а послезавтра я приеду, чтобы убить твоего сына. Теперь я вас нашел, теперь вы далеко не уйдете.

У Хан Хаденгота (так звали приезжего) были запряжены два быка, он дернул вожжу и поехал. Моя мать кричит ему вслед:

— Хан Хаденгота, ты увез мою дочь. Оставь мне моего мальчика!

Долго ли мы едем, коротко ли едем, впереди показалось стойбище — около пятидесяти чумов. Мы приехали к этим чумам. Он так сказал:

— Вот мой чум, иди туда!

Вот я направилась к чуму. Как я войду в незнакомый 'чум? Около чума была нарта, на которую кладут шесты, я села на передок этой нарты. Хан Хаденгота распряг своих оленей. Из чума люди выходят и заходят в чум, и никто не говорит: «Ведь здесь, оказывается, человек». Наступил вечер. Хан Хаденгота так сказал:

— Дочь Хозяина Ябта Саля, заходи в чум! Тебя не убьем.

Я вошла в чум. Осторожненько села на конец половых досок. То ли жена его, то ли сестра его поставила еду на стол. Он так сказал:

— Накормите девочку!

Молодая женщина сказала мне:

— Ты тоже подвигайся к еде.

Я села поближе к еде. Стала есть хорошее мясо и думаю; «Я-то здесь ем, а мои родные без еды, наверное, сидят».

Вот они легли спать. Я-то улеглась около двери на конце половых досок. Ночь переночевали. Утром Хан Хаденгота так сказал:

— В жены ты еще мала, наверное, пока ты поработаешь. В чуме у нас работы нет, ты будешь караулить оленей. Когда ты достигнешь зрелого возраста, мы тогда, наверное, тебя возьмем в жены.

Вот он меня направил в стадо. Я пошла к оленям. Целую неделю я иду до края оленьего стада. Оленей очень много. Через неделю я дошла до конца стада, обошла его кругом. Целую неделю я собираю стадо, подгоняю оленей к чумам. На дороге оказался холм, я гоню стадо по этому холму. Олени спустились на другую сторону холма. У подножия его начиналась река. Из низины со стороны реки слышится плач. То кто-то заплачет, то перестанет. Я пошла туда посмотреть. Подошла, смотрю. Это мой маленький брат. Он тащит худую паницу (женская меховая одежда) матери и плачет.

Я так сказала:

— Зачем ты пришел сюда?

— Моя мать меня отправила, дала мне старую паницу и сказала: «Укроешься ею. Придет Хан Хаденгота, убьет тебя. Пусть ты умрешь не на моих глазах».

Вот мы оставили оленей и побежали, побежали неизвестно куда. Маленького брата я веду за руку.

Через некоторое время мы спустились к равнине. Как только мы спустились, оказалось — равнина прилегает к морю. Там был мыс. Мы подошли к основанию мыса и увидели небольшой склон. На этом склоне когда-то были чумовища (место, где недавно стояли чумы). Мы ходим по чумовищам. Только обломки шестов лежат, нюки все оборвались. Тут, наверно, когда-то была целая сотня чумов. Кости покойников лежат, как сухой ивняк.

Я так сказала:

— Мать говорила, что у нас была целая сотня чумов. Жители семи земель напали на нас, чтобы отнять у нас наше имущество.

Среди этих разбитых чумов был железный один. Его железные шесты заржавели в земле. Рядом озеро было. На другой стороне его виднелась нарта, между полозьями нарты был воткнут в землю хорей. Мы пришли туда. Полозья железной нарты вросли в землю. Я так сказала:

— Это нарта нашего отца, Хозяина Ябта Саля. Осмотрели мы эту нарту. Потом я взглянула на большой холм. Там ездоки стоят и кричат:

— Дочь Хозяина Ябта Саля, зачем ты убежала? Поймаем тебя и прижмем на конце мыса.

Едущие впереди стоя гонят оленей. Я схватила воткнутый между полозьями отцовской нарты хорей и держу его в одной руке, как посох, а другой рукой веду маленького брата. Вот мы дошли до конца мыса. Тут двигаются льдины. Я железным хореем оттолкнулась от конца мыса и прыгнула. Опустились мы с братом на плывущую льдину. Тут я выдернула хорей.

Хан Хаденгота, слышно, кричит:

— Зачем мы ее упустили? Мальчишка, оказывается, очень бойкий, мы на оленях не можем догнать! Когда вырастет, он нас убьет. Теперь мы их долго не найдем.

Так мы целые две недели прыгаем по льдинам. Через две недели мы дошли до земли. То ли был тут изгиб, то ли нет, мы поднялись на берег, на отлогий мыс. Я воткнула хорей в землю: Хан Хаденгота пусть скажет: «Дочь хозяина Тонкого мыса здесь поднялась».

Зашагали мы в тундру. Идем туда, куда ведут нас ноги. Наступило лето. Тут мы находим птенчиков и едим их, ягоды и морошка тоже еда. Так мы живем целое лето.

Пришла зима. Мороз, холодно. Если сильно замерзнем, мы забираемся под мягкий снег. Мой маленький брат просит:

— Я есть хочу!

Я говорю:

— Где я еду возьму?

Вот мы идем в темное время года. Наконец я увидела впереди огонь. Мы направились к этому огню. Темно. Поднялись на песчаный холм. На этом холме чумы стоят. Там и тут огоньки мелькают. Мы вошли в ближний чум. В чуме горел костер и люди ели. Я села на дрова около двери. Чум полон людей. Они будто и не видят, что мы пришли, разговаривают между собой.

Я сама заговорила:

— Я-то большая, я потерплю, дали бы для маленького братишки кусочек!

Старший из них, слышно, сказал:

— Ого, наш огонь зашумел что-то, к плохому ли это?

Я так сказала:

— Это не огонь, это я говорю!

Они ничего не дали. Я второй раз сказала:

— Дайте кусочек для братишки, он есть хочет!

Женщина так сказала:

— Наш огонь к плохому, видно, зашумел?

Вот мы улеглись на край лат (доска, пол в чуме), заснули. Я проснулась — никакого чума нет. Рядом покойников много, а мы лежим около большущего гроба. Тут я брату сказала:

— Мы словно ума лишились — зашли к мертвым!

Пошли дальше. Перед нами раскинулась большая-большая река, мы поднимаемся по ней вверх. Насколько глаз хватает — берега реки покрыты лесом.

Так мы идем месяц. Холодно. В лесу можно от ветра укрыться, не как в тундре. Через некоторое время на краю леса показался один чум. По берегу реки олени бродят. Дошли мы до того чума. Прежде чем войти, я огляделась и увидела очень большие лыжи, словно с когтями. Подумала: «Что это такое?» Мы вошли в чум. Там одна девушка была. Она сидит и шьет. На противоположной стороне человек спит, только суконное одеяло растянуто.

Девушка шепотом спрашивает:

— Вы кто?

И показывает на дверь. Мы тут же потихоньку вышли на улицу. Девушка так говорит:

— Дочь Хозяина Ябта Саля, ты в этой земле не скроешься; в чуме ведь человек спит, он вас ищет. Он теперь устал, поэтому спит. Это Ламба Хаденгота, брат Хан Хаденгота.

Я так сазала:

— Мы от Хан Хаденгота ушли.

Девушка тут же зашагала к своему аргишу, развязала веревки у своей грузовой нарты, дала нам сушеного мяса, дала растопленного оленьего сала:

— Это вам на ночь. А теперь идите к ямочке, вырытой оленями. Этой паницей будете укрываться ночью. Приходите завтра, когда его не будет. Я сестра Ламба Хаденгота. У него жены нет. Если вы завтра придете, я вам помогу.

Мы дошли до пастбища и улеглись в яме, вырытой оленями. Поели, укрывшись паницей, выспались. Утром Ламба Хаденгота, слышно, говорит:

— Кто вчера приходил? Я голоса слышал.

Девушка отвечает:

— Никто не приходил. Может, я сама с собой говорила.

Я так сказала:

— Братец, теперь пойдем, он, наверное, ушел.

Мы зашагали к чуму. Действительно, он ушел. Мы вошли в чум. Девушка была одна. Она сварила пищу и накормила нас. Накормив, одела и так сказала:

— Теперь в ближних местах для вас хороших людей нет. Вы идите все время вверх по этой реке. Придете к концу реки. В конце реки будет семь больших сопок. До этих сопок будете идти целый месяц. Через месяц дойдете туда. Подниметесь на эти сопки. Посмотрите — там будет семьдесят чумов. Это чумы Семи Сохо. Семь братьев Сохо тоже не сидят на месте, они ищут твоего брата. Эти семь братьев Сохо, когда убивали твоего отца, тоже помогали. По другую сторону этих семи сопок будет другая река, она называется Нерцьте. В этих чумах живет младшая сестра Семи Сохо, она добрая. Она вам укажет, что делать. Она, может, вас спрячет и вырастит брата.

Вот мы опять зашагали. Верно, идем целый месяц. Через месяц показались семь сопок Сохо. Очень большие были сопки. Мы поднялись на среднюю. Я смотрю по сторонам. Действительно, видны семьдесят чумов. Оленей очень много. Я думаю: «А может, это олени моего отца?» Я назад взглянула — виден чум Ламба Хаденгота.

К показавшимся чумам мы идем целую неделю. Не дойдя до них, очутились на пастбище.

Я так сказала:

— Мой братец, останься здесь!

Наступил вечер. Я оставила брата в ивняке. Сама вместе с оленями незаметно подошла к чуму. В конце аргиша, сидя на нарте, шила девушка. Я подошла к ней. Она так сказала:

— Дочь Хозяина Ябта Саля, прийти-то ты пришла, а брата потеряла, что ли?

— Нет, не потеряла. Я его оставила в ивняке.

Она так сказала:

— Вас все ищут. Днем и ночью Семь Сохо ездят. Они хотят убить твоего брата, пока он не вырос, боятся мести. Ради наживы Семь Сохо много невинных людей погубили.

Девушка вошла в чум.

— Пока нет моих братьев, я тебя накормлю.

Она быстро сварила пищу, едим. Когда поели, она так сказала:

— Я твоего брата выращу, вырастить человека — это хорошее дело. Вырастет он, я за него пойду замуж, если он возьмет меня. Теперь слушай: вы пойдете вниз по реке Нерцьте, найдете очень большой ручей. По нему дойдете до устья реки. В устье этой реки есть дорога, пойдете по ней. Дорога уходит в ивняк. В ивняке нарты стоят. В этих нартах все есть. Вы поставите свой чум в очень густом ивняке, чтобы до вас нельзя было добраться. Для варева будете брать оленей из стада. В нартах найдете аркан. Олени будут ходить по берегу реки. Только брата не отпускай далеко. Если будете варить, то топите ночью.

Вот я пошла к брату. Накормила его. Потом мы зашагали. Спустились вниз по реке. Действительно, дошли до большого ручья. По этому месту дорога шла. Эта дорога привела нас в ивняк. Здесь грузовых нарт много было.

Мы развязали грузовые нарты, нюки и все, что нужно, взяли и спрятались в густом ивняке. Поставили себе чум. Я хожу за едой для нас по краю ивняка. Олени по берегу большого ручья ходят. Сколько я могу, столько и беру, с братом мы их таскаем. Ночью.

Так живем мы десять лет. Костер разжигаем ночью. Днем мой брат никуда не ходит. Через десять лег мой брат сказал:

— Надоело мне жить в ивняке. Ты проведай сестру Семи Сохо. Что она скажет?

Я так сказала:

— Теперь ты, наверное, вырос, достиг совершеннолетия. Если за тебя возьмется один человек, ты, наверное, одолеешь его.

Вот мы зашагали вверх по ручью. Когда мы идем, я отстаю от брата, а он меня ждет. Я смотрю и смотрю на брата, который ушел вперед. Плечи у него широкие, а талия тонкая. Я думаю: «У моего брата нет имени. Пусть его будут звать Нинмя Ябтако (букв. Тонкая Талия). Когда я догоняю брата, он говорит:

— Очень ты тихо идешь!

Я так сказала:

— Когда-то я тебя водила за руку, ты тоже тихо шел.

Так идем мы, показались чумы. Я так сказала:

— Ты пока останься здесь. Мужчин, наверное, нет дома. Что скажет сестра Семи Сохо?

После этих слов я зашагала к чумам. Пришла. Сестра Сохо шьет, сидя на нарте.

Она так сказала:

— Дочь Хозяина Ябта Саля, ты выросла ведь! Слушай меня. Младшего Сохо никакое оружие не возьмет. Его смерть всегда с ним. У него есть нож. Он может умереть только от своего ножа. Его нож не поддается ни колдовству, ни шаману, ни оружию. Ты, может быть, убьешь его этим ножом. Мне, видимо, придется взять для тебя этот нож. Теперь вы с братом идите в сторону. Ночуйте там. Братья мои вечером придут. Я скажу младшему брату: «Вы все время ездите, нужно много одежды. Я шью целыми днями, у меня затупился «нож». Он скажет: «Я устал».— «Ну, если так, дай мне твой нож». В полночь ты приходи сюда. Если он услышит, так пусть. Услышит — хорошо, и не услышит — тоже хорошо.

После ее слов мы пошли в сторону. Стемнело. Приехали братья Сохо. Распрягли оленей. Они, слышно, говорят:

— Мы не можем найти сына Хозяина Ябта Саля, куда он    скрылся? Мертвого найти не можем и живого найти не можем. Мы состаримся, пока его ищем.

Голоса смолкли, наверно, они вошли в чум. В чуме заснули. Ничего не слышно.

Сын Хозяина Ябта Саля так сказал:

— Вот теперь я пойду. Ты останься и спи здесь.

Я так сказала:

— Как я останусь спать? Как я могу уснуть?

Тут же, шагая большими шагами, Нинмя Ябтако ушел. Я подхожу к чуму. Они уже схватились с Младшим, Сохо.

Девушка вышла на улицу и так сказала:

— Младший брат Сохо, не могу я смотреть, как вы безвинных людей губите. У тебя другой смерти нет, ты умрешь от своего ножа.

Она отдала нож сыну Хозяина Ябта Саля. Младший ее брат сел на землю и сказал:

— Младшая сестра моя, я ведь тебя жалел, вот ты, оказывается, какая! Если б я это знал, я убил бы тебя маленькой.

Сестра так сказала:

— Довольно тебе жить, приходят хорошие люди, приходят плохие люди, от тебя живыми не уходят. Вы не видите в этом греха. Сына Хозяина Ябта Саля я сама вырастила, вырастила на краю пастбища в ивняке. Я вас теперь погублю.

Нинмя Ябтако убил Младшего Сохо. Ночь переночевали. Наутро Нинмя Ябтако так сказал:

— Здесь, наверное, мы жить не будем. Нужно пригнать оленей.

Вот мы откочевали. Кочуем целый месяц. Через месяц показался чум Ламба Хаденгота. Мы встали на такое место, откуда виден чум.

Нинмя Ябтако так сказал:

— Я пойду в чум Ламба Хаденгота.

Я так сказала:

— Я тоже пойду с тобой.

К виднеющемуся чуму мы недолго ехали. Вошли в чум. Девушка была одна. Она так сказала:

— Ламба Хаденгота ушел искать тебя.

Нинмя Ябтако сказал:

— Я пойду по его лыжне. Наутро ваш чум вы перевезите.

Нинмя Ябтако уехал куда-то.

Мы переночевали ночь. Утром разобрали чум и пригнали оленей. Мы только вдвоем перекочевали. Стали к чумам Семи Сохо. Поставили свой чум. Нинмя Ябтако нет неделю. Через неделю он пришел и так сказал:

— Ламба Хаденгота и Хан Хаденгота не могли меня найти. А я Ламба Хаденгота сразу нашел. Он был очень сильный, еле его одолел. Хорошо, что он был один. Нам нужно перекочевать в землю отца.

Ночь переночевали. Стали собираться кочевать. Пригнали оленей. Он привязал их к аргишу сестры Семи Сохо и к аргишу сестры Ламба Хаденгота. Кочуем. Долго ли, коротко ли кочуем, уже первые олени стали телиться. Вот впереди показался Тонкий мыс.

Когда я была маленькая, этот мыс я по-настоящему не знала. Мыс вытянулся в море. Мы стали чумом на том мысу.

Нинмя Ябтако так сказал:

— У нас ведь была старушка-мать. Пойдем искать ее. Ведь я не помню, где находилась ивняковая речка.

Вот ребята стойбища пригнали оленей. Нинмя Ябтако привязал для меня четырех белолобых оленей.

Сестра Семи Сохо так сказала:

— Мать-то твоя жива, наверное, возьми с собой паницу, возьми с собой еду.

Я в нарту положила паницу, положила еду. Тут мы поехали. Едем целый день. У основания этого мыса было длинное заболоченное озеро. От этого болота начиналась ивняковая речка. Мы поднялись по этой речке. Эта маленькая речка превратилась в настоящую реку с обрывистыми берегами. Мы едем, не пропуская ни одного изгиба ивняковой реки, по каждому изгибу едем.

Через некоторое время увидели мы в ивняке макушку чума. Чум все еще стоял на этом же месте. Мы остановились у этого чумика. Привязали нарты. Я первая распахнула дверь. В распахнутую дверь брат вошел.

Наша мать совсем старая стала. В углах ее глаз сели лебеди (Глаза у нее потускнели). Сама мать сидит на постели согнувшись.

— Кто вы такие?— спросила мать.

Нинмя Ябтако так сказал:

— Старым людям молодых людей трудно узнать. Кто тебя здесь оставил? Что тебя привело сюда?

— Когда-то я сама пришла сюда.

— Как ты сюда пришла, ведь ты очень старая?

Старушка-мать сказала:

— Я ведь не всегда была такой старой.

— Когда тебя оставили, как ты жила и что ела?

— Никто меня не оставлял, я сама сюда пришла.

— У тебя, наверно, были дети, они тебя оставили, а может, ты бездетная была?

Я так сказала:

— Довольно, не дурачь ее! Мать, ты ведь отправила из чума своего сына, дав ему худую паницу. Мы живы, мы не умерли.

Я пошла к нарте за паницей матери. Старушка-мать подбежала к сыну, хочет его поцеловать, но до лица не достает. Я посадила ее на нарту, укутала, дала ей еду.

Мой брат так сказал:

— Теперь ты вези мать в чум. Я пойду искать Хан Хаденгота.

Я поехала домой. Ночь переночевали. Утром я так сказала:

— Ребята стойбища, пригоните оленей! Если брат умрет, я должна посмотреть на него. Я ведь брата своего вырастила.

Я привязала замеченных моим братом четырех белолобых и поехала в неизвестном направлении. В течение пяти дней звенят колечки у моих четырех белолобых оленей. Через пять дней показалась сопка с острой верхушкой. На этой сопке пятьдесят чумов. Я дошла до чума — ни одного мужчины нет, только дети и женщины. Я вошла в чум, спросила:

— Где ваши мужчины?

Женщины сказали так:

— Десять лет его искали, не могли найти. В какой яме вырос сын Хозяина Ябта Саля? Теперь он наших мужчин одних убил, других прогнал и ушел за Хан Хаденгота.

Я так сказала:

— У тебя ведь много было оленей, пригони их. Раньше я целую неделю собирала ваше стадо, а теперь ты собери своих оленей. Тем временем сын Хозяина Ябта! Саля придет.

Женщина оделась, не сказала ни слова против. Она взяла с собой посох и белого лохматого пса. Направилась к крайнему чуму. Она, слышно, так говорит:

— Оленей надо пригнать.

Женщину я послала в стадо, а сама стала варить пищу Пищу сварила, легла спать. Тут я живу три дня. Брата нет. Я то выхожу на улицу, то вхожу в чум. Что-то долго его нет. Я думаю: «Поеду-ка я вслед за ним».

Я поехала по дороге. По этой дороге, видимо, Хан Хаденгота ехал на двух быках. За ним мой брат. Я целую неделю еду. Передо мной раскинулась река, по этой реке они поехали вверх. В верховьях реки брат, наверно, прижал его к обрывистому берегу. У Хан Хаденгота упал крайний олень. Так брат его поймал. Теперь они все еще дерутся. Я думаю: «Сестра Семи Сохо ведь говорила, что Хан Хаденгота можно убить так же, как Младшего Сохо».

Тут я с ножом пошла туда. Едва я между ними встала, как сразу же вонзила нож. Хан Хаденгота опустил руки и сел на землю. Он так сказал:

— Дочь Хозяина Ябта Саля, ты, оказывается, хитрая. Я думал, что ты встала между нами, жалея меня. А ты вон какая! У меня внутри плохо стало. От простого ножа я перенесу рану, а от этого нет. Ты, оказывается, носишь нож, который не поддается колдовству.

После этих слов он упал на спину и умер. Я опрокинула его нарту, а крайнего оленя спустила под обрыв. Его хорей воткнула в землю между полозьями нарт. У моего отца хорей тоже был воткнут между полозьями нарт.

Тут мы забили передового оленя. Потом поехали. Теперь мы едем три дня. Через три дня приехали в стойбище Хан Хаденгота. Олени уже были около чумов. Женщина, которая ходила в стадо, сварила пищу. Я думаю: «Она, видимо, боится. Зачем мы будем плохо обращаться с безвинной, она ведь не говорила своим: «Будьте такими». Я так сказала:

— Младший мой брат, она не виновата! Рабы тоже не виноваты, виновные убиты. А эти пусть живут. Живых людей не оставляют на чумовище без еды и крова.

Мы пятьдесят чумов разобрали. Вот уже неделю кочуем. Не дошли до своих чумов. Тут стали, отсюда наши чумы видны.

Мой брат так сказал:

— Пока мы к себе поедем. А эти пятьдесят чумов пусть твои будут.

Тогда мы поехали к своим чумам. Брат мой взял двух жен: сестру Ламба Хаденгота и сестру Семи Сохо. Мы справили свадьбу. Пришли в гости и жители пятидесяти чумов.

Нинмя Ябтако так сказал:

— Хотя вы и едите плохое мясо, но вы сидите вместе с нами, что в том плохого? (Имеется в виду, что на свадьбу приглашены все жители стойбища, в том числе и рабы.) Угощайтесь и живите!

Нинмя Ябтако посадили между двух жен. Вот мы угощаемся неделю. Через неделю кончилась свадьба. Я сама ушла к жителям пятидесяти чумов. Мы с братом живем на таком расстоянии, что видим чумы друг друга, у каждого из нас свое стадо. Старушка-мать живет у меня. С братом мы друг к другу в гости ездим.