Подготовила к печати в 1951 году профессор В. Цинциус.

Жил один человек по имени Гээнтэй. Имел он жену. Жена его была беременна.

Однажды он сказал жене:

— Пойду-ка я посмотреть на Сэлэмэгэ, питающегося, как говорят, железом.

А жена и говорит:

— Ну, если мы так будем жить, нам до того места, где Сэлэмэгэ живет, не дойти, по дороге погибнем.

— Пойду! Иначе что я за человек такой, если дойти не сумею!

Жена говорит:

— Ну, если ты все же хочешь идти к Сэлэмэгэ, приготовь дров. За день семь поленниц поставь.

Только шесть поленниц поставил Гээнтэй, жена и говорит:

— Как же ты пойдешь, если у тебя так вот получается? Брось, не ходи. Как же ты пойдешь, если ты такой слабый?

— Пока не схожу — не успокоюсь. Пойду! — говорит муж.— Сделай мне унты.

Сделала. Из одной половины шкуры лося на одну ногу, из другой половины — на другую. Муж говорит:

— Слишком велики! Что это за унты сделала? Обрежь, чтобы поменьше были!

Обрезала. Отправился.

Пришел к одной старухе. Та старуха одной рукой скалу подпирает, другой — просо пересыпает. Сказала старуха Гээнтэю:

— Гээнтэй, куда идешь?

— Я иду к Сэлэмэгэ.

— Ну, если ты идешь к Сэлэмэгэ, одной рукой мою скалу подпирай, другой — просо пересыпай!

Попробовал Гээнтэй одной рукой скалу подпирать, другой просо пересыпать, да не смог, из сил выбился.

Тогда старуха сказала:

— Если у тебя так получается, как же ты пойдешь к Сэлэмэгэ? — Гээнтэй все равно пошел. Шел-шел и встретил старика Канда-Мафа.

— Гээнтэй, ты куда идешь?

— К Сэлэмэгэ.

— Ну, если ты идешь к Сэлэмэгэ, глотай мою картошку — клубни этого растения.

Не смог. Не проглотил. А все-таки отправился дальше.

Шел-шел Гээнтэй и набрел на след. Широко кто-то шагал. И унты у того большие. Попробовал было Гээнтэй так же шагать— не может, ступать след в след не может. Пошел дальше.

Шел, шел. Далеко ли, близко ли шел, увидел какое-то жилье. Дошел до него. Вошел. Сидит там одна старуха — мать Сэлэмэгэ. Вошел Гээнтэй, а старуха калила железо на огне. Железо ее докрасна раскалилось. Раскалив, хочет дать его Гээнтэю:

— На, согрейся грелкой моего сына!

Гээнтэй не стал.

— Не буду,— говорит.

Взяла мать Сэлэмэгэ это железо, разгрызла зубами и прыснула Гээнтэю в лицо. Все лицо у него обгорело и сморщилось.

Вечером пришел домой Сэлэмэгэ. Принес убитых медведей. Одного принес, привязав к поясу другого—взяв в охапку. Того, которого нес в охапке, бросил Гээнтэю, а Гээнтэй—шлеп! —уронил его наземь. Бросил медведя Гээнтэй Сэлэмэгэ обратно. Высоко вверху поймал Сэлэмэгэ и снова бросил Гээнтэю. Шлеп! — уронил наземь Гээнтэй.

Сэлэмэгэ говорит:

— Ну, Гээнтэй, давай состязаться в быстроте!

Начали они свежевать медведей. Сэлэмэгэ уже сдирает шкуру, а Гээнтэй еще только вспарывать начинает. Сэлэмэгэ уже окорока отнял, Гээнтэй только шкуру начал снимать. Сэлэмэгэ свой котел на огонь поставил — мясо варить. Когда тот ставил свой котел на огонь, Гээнтэй еще только начинал отнимать окорока. Мясо на куски разрезал Сэлэмэгэ, а Гээнтэй тушу на куски едва кончил разнимать. Сэлэмэгэ свой котел снял, начал есть. Когда Сэлэмэгэ уже есть начинал, Гээнтэй только ставил свой котел на огонь. Сэлэмэгэ уже есть кончает, а Гээнтэй все еще варит. Сэлэмэгэ уже есть кончил, а Гээнтэй только снял свой котел и принялся за еду. Много спустя после того, как кончил Сэлэмэгэ есть, принялся за еду Гээнтэй. Почти всю ночь ел, тогда как товарищ его давным-давно кончил.

Наконец кончил и Гээнтэй. Легли спать.

Утром встали. Сэлэмэгэ и говорит Гээнтэю:

— Ну, Гээнтэй, что бы нам такое найти подходящее? На игрище тебя вести — напрасное дело, лучше ты у меня на вешалах, где вялят рыбу, будешь ворон пугать.

Натыкали в язык Гээнтэю иголок, привязали ему к рукам молоток и отнесли на вешала:

— Прилетят вороны клевать, так ты молотком — тук-тук, тук-тук — постукивай, отпугивай их.

После этого много времени прошло. Жена Гээнтэя в отсутствие мужа родила ребенка. Мальчика родила. Вот начал сын Гээнтэя ползать, потом ходить. Прошло много времени, и стал он большой. Однажды спрашивает сын Гээнтэя у своей матери:

— Мама, был у меня отец или нет?

— Был, был,— сказала мать.

— Мама, а как звали моего отца?

А мать ему так говорила:

— Нельзя, грешно его имя произносить, ведь отец твой, наверное, умер.

Ребенок заплакал. И тогда мать сказала:

— Твоего отца звали Гээнтэй.

Узнал он, как звали отца. Обрадовался. «Гээнтэй, Гээнтэй, Гээнтэй»,— твердил, бегая взад и вперед. «Гээнтэй, Гээнтэй...» — бух! — и упал мальчуган. Упал и забыл, как звали отца. Пошел опять к матери, заплакал:

— Мама, как звали отца? Я забыл.

— Грешно, дитя мое, грешно. Ведь он, наверное, умер и поэтому не возвращается.

— Я хочу знать, как звали отца,— плакал ребенок.

— Его звали Гээнтэй, Гээнтэй,— сказала мать.

Так вот и вырос мальчик. Начал ходить в тайгу на охоту.

— Мама, сделай мне унты!

Ну что же, сделала ему мать унты. На одну ногу — полшкуры, полшкуры — на другую. Вышла одна пара. Надел он унты.

— Ай-ай, ну и маленькие же,— говорит.— Ты надставь-ка, чтобы побольше были.

Надставила. Снова надел их сын. Отправляется. Мать пошла посмотреть, как ее сын пойдет. Провожая, сказала:

— Тот, кто твоим отцом был, посильнее тебя.

А сын говорит:

— Ладно, хоть я и слабый, пойду отца искать.

Пошел.

Пришел к старухе. А старуха одной рукой скалу подпирает, другой — просо пересыпает.

— Тугума, ты куда идешь?

— По следам отца иду,— говорит.

Тогда старуха сказала:

— Ну, если ты идешь по следам отца, одной рукой мою скалу подпирай, другой — просо пересыпай.

Одной рукой он скалу подпирал, другой — просо пересыпал. Так подпирал, что скривилась старухина скала. Тогда старуха сказала:

— Тугума, твой отец был сильнее тебя, ты слабее его. Отправился Тугума. Шел-шел и пришел к старику Канда-Мафа.

— Тугума, ты куда идешь?

— Иду по следам отца.

— Ну, Тугума,— сказал Канда-Мафа,— если ты идешь по следам отца, глотай дедушкину картошку!

Проглотил. Канда-Мафа сказал:

— Твой отец был посильнее тебя, ты послабее его. Отправился дальше. Шел-шел и набрел на след. Шаги широкие, унты большие были. И кто-то в маленьких унтах пробовал было так же шагать, да не мог ступать след в след. Это он следы своего отца увидел. А те широкие шаги и большие унты — следы Сэлэмэгэ. Попробовал Тугума шагать по следам Сэлэмэгэ. Так шел. Дошел до какого-то жилья. Сидит там одна старуха. Когда он вошел в дом, старуха спросила:

— Тугума, куда идешь?

— Я к твоему сыну пришел,— говорит.— А вы про моего отца ничего не знаете?

— Не знаем,— говорит.

Мать Сэлэмэгэ раскалила железо. Докрасна раскалилось.

— На, Тугума, согрейся грелкой моего сына.

Подала. Разгрыз Тугума, хруп-хруп-хруп, разгрыз и прыснул в лицо матери Сэлэмэгэ. Все лицо у нее обгорело и сморщилось.

Вечером и Сэлэмэгэ пришел домой. Двух медведей убил. Одного принес, привязав к поясу, другого — под мышкой. Бросил он Тугуме своего медведя. А Тугума высоко вверху поймал его. И вот, сидя, бросил обратно Сэлэмэгэ. А Сэлэмэгэ — шлеп! — уронил наземь, своего медведя уронил. Снова бросил Тугуме. А тот даже сидя поймал, высоко вверху поймал.

Сэлэмэгэ говорит:

— Ну, освежуем по одному. Посостязаемся в быстроте. Тугума быстро освежевал, шкуру содрал. А Сэлэмэгэ едва-едва начинает шкуру сдирать. Тугума уже разрезал на куски, котел свой на огонь поставил. Сэлэмэгэ только еще начал отнимать окорока. Тугума поел и кончил. А Сэлэмэгэ только долго спустя управился.

Наступила ночь. Легли спать. Лег Сэлэмэгэ и думает:

«Этого-то, пожалуй, можно и на игрище свести».

Утром встали, поели и начали одеваться. Сэлэмэгэ говорит:

— Мы с тобой на игрище пойдем.

Пошли. Шли, шли. Сэлэмэгэ и говорит опять:

— Если ты сильный — не умрешь, а если слабый — погибнешь.

Дошли до секир, воткнутых на игрище в землю лезвиями вверх. Тугума подошвы своих унтов слюной смочил-по-мазал. Стали перескакивать. С одного лезвия секиры на другое стали перескакивать. Побежали, до копий-рогатин добежали, остриями вверх воткнутых. Стали перескакивать. У Сэлэмэгэ из ног кровь потекла, а ноги Тугумы — ничего, крови нет. Так, перескакивая, добрались до острых кривых ножей для строгания. Упал Сэлэмэгэ, наткнулся на острие и тут же умер. А Тугума — ничего, ведь сильный человек он был.

Пошел Тугума к матери Сэлэмэгэ. Стал искать своего отца. Где-то тук-тук, тук-тук — постукивает. Вышел на улицу. Смотрит на вешала: сидит человек. А к его рукам молоток привязан.

Тугума его в дом Сэлэмэгэ принес. Отвязал привязанный к рукам молоток и спрашивает:

— Как тебя зовут? Кто ты? — говорит.

— Хал-хал,— отвечает.

Раскрыл Тугума ему рот, а там множество иголок понатыкано. Вытащил иголки, спрашивает:

— Кто ты такой?

— Я Гээнтэй.

— Ведь ты же мой отец! Я твой сын,— говорит Тугума.

Съели они запасы Сэлэмэгэ. Положил Тугума отца в свою

охотничью сумочку, что носят на поясе, и отправились они домой.

Шел-шел Тугума и дошел до старика Канда-Мафа.

Канда-Мафа говорят:

— Нашел ли своего отца?

— Нашел,— говорит.

— Отдай, Тугума, ты мою картошку.

Тот выплюнул. Отправились дальше. Пришли к старухе.

— Хорошо ли ходил, Тугума?

— Хорошо.

— Нашел ли своего отца?

— Нашел.

— Поправь мою скалу.

Поправил Тугума скалу.

Пришли к матери.

— Сынок, хорошо ли ты ходил?

— Хорошо.

— Отца своего разыскал он?

— Разыскал,— говорит.

И вытащил его из своей сумки. Получила она своего старика обратно.

Все.