Астрель и хранитель леса

ГЛАВА 1 - Домик, нарисованный на асфальте. И главное: Загадочное письмо

Волшебник Алёша сидел за столом и в глубокой задумчивости глядел на лежащее перед ним письмо.

Солнце светило прямо в окно, и, хотя волшебник Алёша плотно задёрнул шторы, всё равно яркие лучи проникали сквозь тонкий жёлтый шёлк и слепили глаза. Крепкий чай в стакане казался красным, золотом горел кружочек лимона.

Чай давно успел остыть, а волшебник Алёша всё сидел, подперев щёки кулаками, и разглядывал письмо, лежавшее перед ним на столе.

Письмо было написано на небольшом клочке сероватой, совсем тонкой, почти прозрачной бумаги с неровными краями. Уголки бумаги загнулись, как у сухого кленового листа.

Загадочное письмо! Откуда оно взялось? Волшебник Алёша просто терялся в догадках. Утром его не было, это точно. Потом волшебник Алёша пошёл в магазин купить себе что-нибудь на обед, а заодно коту Ваське молока. А когда он вернулся — письмо лежало на столе.

«Какой странный почерк,— подумал волшебник Алёша.— Буквы такие узкие, хрупкие, как будто озябли. И ещё, похоже, тот, кто писал это письмо, очень торопился...»

А написано было вот что:

«Всем, всем добрым волшебникам!

Поскорее придите в наш город. Если нам никто не поможет, случится большое несчастье. Обойдите стороной королевский дворец и разыщите башню Ренгиста Беспамятного. Вам каждый покажет. Только не удивляйтесь, что дверь не скоро откроют. Пожалуйста, не уходите, подождите у дверей. Потому что тётушка Черепаха спускается по лестнице очень медленно. Неужели, неужели вы не придёте? »

Внизу стояла подпись: Астрель. А с краю, совсем маленькими буквами, потому что места почти уже не осталось, было ещё приписано: принцесса Сумерки.

Волшебник Алёша ещё раз перечитал письмо. Сердце почему-то сжалось от страха за этих неизвестных ему людей, от страха и сочувствия. Да, это был призыв о помощи. Но какой-то безнадёжный, полный покорной тоски. Как будто тот, кто писал, уже больше ни во что не верил, ни на что не надеялся.

Кот Васька лежал на диване и, не мигая, смотрел на волшебника Алёшу поблёскивающими глазами. Смотрел кот Васька на волшебника Алёшу снисходительно, с видом превосходства, как часто смотрят взрослые на ребёнка.

«Что за манера, право! — с раздражением подумал волшебник Алёша.— Глядит, можно сказать, свысока. Как будто умнее меня. Или знает, чего я не знаю. И я должен почему-то это терпеть. А кто он такой, собственно говоря? Ещё недавно был всего-навсего нарисованный кот. Просто рисунок. И если бы я его не оживил, так бы и висел до сих пор на стене под стеклом в рамочке».

Да, друзья мои, не удивляйтесь, волшебник Алёша оживил нарисованного кота! А случилось это вот как. Волшебник Алёша очень любил детские рисунки. Одна стена в его комнате с полу до потолка была завешена всякими детскими картинками. И вот однажды Вася Вертушинкин из сорок восьмой квартиры принёс ему в подарок нарисованного кота. И этот кот так понравился волшебнику Алёше, что он взял и оживил его.

И опять-таки, ничего тут нет особенного. Потому что настоящему волшебнику оживить нарисованного кота, можно сказать, пара пустяков: прочёл заклинание и оживил.

—           Никто без меня не приходил? — спросил волшебник Алёша кота Ваську.— Ну, пока я в магазин ходил.

Не...— равнодушно отозвался кот Васька.— Никто. А-а, соседка забегала. Спрашивала: нет ли у нас морковки для супа. Я ей сказал: не знаю, не интересуюсь я вашими морковками.

Так. Значит, письмо никто не принёс. В таком случае откуда же оно всё-таки появилось у него на столе? Астрель... Принцесса Сумерки. Да, это какая-то сказка. Но волшебник Алёша не знал такой сказки, никогда не читал.

Тем временем солнце зашло. Небо стало бледно-серым, листья ясеня под окном теперь казались совсем чёрными, и в комнату вошла тишина.

«Всем, всем добрым волшебникам! Поскорее придите в наш город. Если нам никто не поможет...» — в который раз прочёл волшебник Алёша и вдруг с изумлением увидел, что тонкая бумага письма как будто тает в вечернем воздухе, узкие буквы становятся зыбкими, еле видными, как паутинки. И всё письмо постепенно исчезает. Мгновение ещё можно было разглядеть загнутый уголок бумаги, но вот и он пропал из глаз. Письмо словно растворилось в серых сумерках.

В мягком вечернем свете волшебник Алёша ещё отлично видел стакан с чаем, шариковую ручку, тюбик клея, старинную книгу в кожаном переплёте. Но таинственное письмо исчезло.

Необъяснимо, невероятно. Волшебник Алёша крепко зажмурился, взглянул снова: письма не было.

Волшебник Алёша бессильно уронил руки на стол, и вдруг что-то еле слышно зашуршало под его пальцами. Что-то невидимое. Волшебник Алёша поспешно нажал кнопку настольной лампы, тёплый круг света уютно лёг на стол. Так вот же оно, загадочное письмо! Лежит себе, как и лежало.

Волшебник Алёша погасил лампу, письмо снова исчезло.

«Да, ясно одно: письмо исчезает в сумерках,— с волнением подумал волшебник Алёша.— Но в таком случае... Принцесса Сумерки... Нет ли тут какой-то закономерности, скрытой связи? Как вы считаете? О, несомненно!..»

— В сказку, что ли, собрался? — Кот Васька проницательно прищурил глаза.— Вижу, вижу! Одного не пущу, не надейся. Наделаешь там глупостей.

— Ох, дал я тебе волю, совсем распустился! — строго прикрикнул на него волшебник Алёша.— Помолчи, пожалуйста, не мешай.

Старинные часы в углу гулко и протяжно пробили, напоминая, что время уже позднее.

— И правда, спать пора. Всё равно ничего путного не вычитаешь,— недовольно проворчал кот Васька.

Волшебник Алёша ничего не ответил — так был занят своими мыслями.

Он лёг на диван и укрылся пледом. Кот Васька тут же пристроился у него в ногах, повозился немного, ища в складках пледа самое уютное, самое приятное местечко, чтоб было тепло и удобно. Потом вздохнул и затих.

«Астрель... Принцесса Сумерки...— уже засыпая, подумал волшебник Алёша.— Интересно, какое там время года? Оденешься потеплей, так непременно угодишь в жарищу. А то придётся стучать зубами от холода. Нет, на всякий случай обязательно тёплый шарф и свитер. Ну, что ж...»

Проснулся волшебник Алёша оттого, что кот Васька лапой гладил его по щеке.

— Всё спишь и спишь, тоже нашёл время,— с обидой сказал кот Васька.— Я уже сколько дел сделал. Во двор сбегал. Всем рассказал, и кошке Мурке, и ребятам, что мы с тобой сегодня отбываем не куда-нибудь, а в самую удивительную сказку. Давай вставай и ставь чайник. Ведь от тебя, пока ты чаю не напьёшься, толку никакого.

Волшебник Алёша сел, спустил ноги на пол, провёл ладонями по лицу.

— Смотри, лопнет моё терпение,— сказал он, зевая.— Вчера тоже мне нагрубил. Твоё счастье — не до тебя было. А собираюсь я в сказку или нет, вот уж это тебя совершенно не касается. Ты-то уж, во всяком случае, останешься дома. Мало ли что меня там ждёт, а тут ещё беспокойся, как бы с тобой чего не случилось. Ведь сам отлично знаешь, это здесь я волшебник, а в сказке я просто человек, как все.

— Тем более я с тобой.— Кот Васька с важным видом вскинул голову.— Умный совет подать, всё объяснить, что да как. Пропадёшь там без меня, как мышонок.

— Нет, каков нахал! — Волшебник Алёша даже не сразу нашёлся от возмущения.— Да чтоб я больше слова не слышал об этом! Останешься дома как миленький! Будешь доставать газеты из почтового ящика и поливать цветы. А если ещё раз нагрубишь, смотри, отправлю обратно в рамочку, будешь висеть на стене.

— Ха-ха!..— развязно начал было кот Васька, но, увидев, как сурово сдвинулись брови волшебника Алёши, благоразумно исчез под диваном. Превратиться снова в нарисованного кота? Нет уж, спасибо! Этого кот Васька боялся больше всего на свете.

Волшебник Алёша поглядел на стол с тайной надеждой, что никакого письма нет, может, просто приснилось, померещилось... Но нет, письмо на тонкой бумаге, почти невесомое, по-прежнему лежало на столе, и залетевший в форточку ветер играл его загнутым уголком.

Кот Васька чем-то гремел на кухне, видимо, пытался зажечь газ и поставить чайник.

«Ни за что не возьму его с собой,— окончательно решил волшебник Алёша,— ну совсем от рук отбился».

Итак, в сказку! Как попасть в сказку — дело известное. Достаточно нарисовать ключ волшебным мелом на любой двери. И всё. Потом открой эту дверь, шагни... И вот ты уже в сказке.

Но вот беда: нарисовать ключ на двери можно только один раз. Второй раз нарисуешь — дверь просто не выдержит волшебного напряжения, рассыплется в пыль, в прах.

Итак, какую же выбрать дверь? Волшебник Алёша в задумчивости оглянулся. Он уже побывал в стольких сказках... Пожалуй, все двери в его квартире уже сослужили свою службу. И дверь в ванную, и дверь в переднюю, и даже вот эта дверца книжного шкафа, плотно набитого старинными книгами, с потемневшими от времени корешками.

— А вон и мой пушистый Вертушинкин! — с нежностью проговорил кот Васька. Он сидел на подоконнике и смотрел на улицу.— И Катя с ним, конечно. Вася Вертушинкин! Вот человек! А рисует как! Как меня нарисовал, а? Великий художник, можно сказать!

И кот Васька с довольным видом оглядел свои лапы и хвост.

— Нет, вы только посмотрите, какой домик нарисовал на асфальте мой Вертушинкин! — продолжал восхищаться кот Васька.— Какая крыша! А на крыше труба, и из неё дым. А какое окошко! Чудо что за окошко! Я уж не говорю о крылечке. В жизни не видел такого крылечка! Клянусь! А дверь? Да где вы ещё такую найдёте? Лучшая на свете дверь!

— Дверь? — заинтересовался волшебник Алёша и шагнул к окну.

На улице как раз под его окном Вася Вертушинкин цветными мелками рисовал домик на асфальте. А возле него стояла Катя и по привычке закручивала на палец кончик косы. Бант, аккуратно завязанный у неё на затылке, сверху казался большой коричневой бабочкой, которая вот-вот взмахнёт крылышками и улетит.

— Дверь! Отлично! То, что мне нужно! — вскричал волшебник Алёша.— Шарф, тёплый свитер!..

Он поспешно стал натягивать свитер, от нетерпения не попадая в рукава и стараясь сообразить, что ещё может пригодиться в дороге.

Он рассовал по карманам всякие мелочи: расчёску, шариковую ручку, носовой платок.

Старинные часы как-то особенно настойчиво и громко пробили десять раз, словно напоминая ему, чтобы он ничего не забыл.

— Спасибо,— повернувшись к часам, поблагодарил волшебник Алёша.

Ну конечно же! Мел, волшебный мел. Он разыскал его в старой коробочке из-под чая, завернул в обрывок бумаги, сунул в карман. Теперь, кажется, всё.

— Подходи к телефону, спрашивай, кто звонил, не смотри целый день телевизор! — Волшебник Алёша погрозил пальцем коту Ваське и торопливо вышел из квартиры.

Круглая кнопка звонка возле двери на миг превратилась в маленькую вертлявую птичку.

— Возвращайся скорее, нам без тебя скучно,— тоненько пропищала птичка. И добавила застенчиво и совсем тихо: — Мы тебя любим...

И тут же снова превратилась в кнопку звонка.

Волшебник Алёша быстро захлопнул дверь, чтоб кот Васька за ним не увязался, и побежал вниз по лестнице.

Но как вы думаете, друзья мои, кто был первый, кого он увидел на улице? Ну конечно же, это был кот Васька. Что такое запертая дверь для отважного, любящего приключения кота? И для чего, собственно, существует форточка? Ловкий прыжок, потом пройтись по карнизу до соседнего балкона. А там уже лапой подать до пожарной лестницы. И вот, пожалуйста, через полминуты ты во дворе.

Когда волшебник Алёша подошёл к ребятам, кот Васька что-то хвастливо и возбуждённо говорил им, привстав от волнения на задние лапы.

— Вот увидите... Мы сейчас... Да волшебник Алёша без меня...

— Дядя Алёша, а мы? Можно и мы с вами? — словно сговорившись, вместе сказали Катя и Вася Вертушинкин, с мольбой глядя на волшебника Алёшу.

Волшебник Алёша покачал головой. Конечно, взять с собой в сказку таких славных и надёжных ребят было бы очень неплохо, но вот вопрос: в какую сказку они попадут, что их там ждёт. Нет, это было слишком опасно, слишком рискованно.

— Исключено,— твёрдо сказал волшебник Алёша. Но тут же улыбнулся, обнял Васю Вертушинкина за плечи.— Вот что, мои дорогие, у меня к вам просьба, причём очень серьёзная. Не удивляйтесь. Я сейчас войду в дверь этого домика, нарисованного на асфальте. А ты, Вася, должен всё время подновлять рисунок. Следить, чтоб его не стёрли, не затоптали. Понятно? Иначе я не смогу вернуться обратно. Катя, а ты последи, пожалуйста, чтоб он не забыл. Мало ли, человек в футбол заиграется, в кино пойдёт... Так что смотрите, дело ответственное.

— Ответственное! — повторил Вася Вертушинкин. Видно было, что это его немного утешило.

— А ему можно с вами? —"негромко спросила Катя, указывая на кота Ваську.

— Конечно нет,— решительно отрезал волшебник Алёша. Он вообще был сердит на кота Ваську за его распущенный и нагловатый тон.— Как всегда, одни выдумки и хвастовство.

Кот Васька возмущённо фыркнул. Говорить с ним таким тоном в присутствии Васи Вертушинкина! Разве это не оскорбительно?

Волшебник Алёша наклонился и попытался взяться за нарисованную ручку нарисованной двери. Однако из этого ничего не вышло. Волшебник Алёша только почувствовал шероховатость асфальта и сухость пыли на пальцах.

— Ах, да! Я же забыл нарисовать ключ волшебным мелом,— спохватился волшебник Алёша.

Он достал из кармана заветный кусочек мела, присел на корточки и, отбросив за плечо конец шарфа, нарисовал старинный ключ с затейливыми завитушками.

Волшебник Алёша, стараясь унять стук сердца, взялся за ручку нарисованной двери. Он почувствовал, что воздух под его пальцами как бы сгустился, постепенно твердея и принимая форму гнутой дверной ручки. Он ухватил её покрепче, потянул на себя, сначала слабо, нерешительно, потом сильней. Но дверь не поддавалась, как будто её давно не открывали.

Волшебник Алёша поднатужился, дёрнул изо всех сил и вдруг... В асфальте появилась длинная чёрная щель. Дверь открывалась всё шире и шире с негромким, каким-то особым таинственным скрипом. Всё больше становился чёрный провал в асфальте, ведущий куда-то глубоко вниз.

— Темнотища какая! Даже я, кот, а и то ничего не вижу! — перегнувшись через край, испуганно пискнул кот Васька.— Я туда и за сто мышей не полезу!

— На самой дороге копают! Не смотрят, что люди ходят,— возмущённо воскликнула проходившая мимо старушка в лиловой шляпке и с досадой махнула зонтиком.

— Так ты не забудь домик, нарисованный на асфальте...— стараясь казаться спокойным, сказал волшебник Алёша.

— Н-не забуду,— заикаясь, прошептал Вася Вертушинкин.

— Не забудем! Ой, ой, дядя Алёша! — Катя от волнения закусила кончик косы.— Не надо, не ходите туда!

Волшебник Алёша осторожно спустил ногу в темноту открывшейся двери, нащупал что-то твёрдое: не то камень, не то ступеньку. Да, вниз уходила лестница. Вот ещё одна ступенька, и ещё одна.

— А если люди туда попадают, кто отвечать будет? — не унималась сердитая старушка в лиловой шляпке, ожесточённо стуча зонтиком по асфальту.

Алёша спустился ещё ниже, обеими руками поддерживая тяжёлую дверь. И вдруг он не то споткнулся, не то просто дальше не было ступенек, но он почувствовал под ногами пустоту, почувствовал, что падает, проваливается куда-то вниз... Дверь с грохотом захлопнулась у него над головой, и вместе с ней исчез свет.

ГЛАВА 2 - Сказочный город. И главное: Мост Зевни-Во-Весь-Рот

— Ап-чхи! — чихнул волшебник Алёша. Он сидел на земле, весь окутанный клубами желтовато-рыжей пыли. Пыль жгла глаза, першило в горле.

Волшебник Алёша протёр глаза. Пыль оседала слоями, редела. Он увидел удаляющуюся карету, спину кучера, сидевшего на высоких козлах, поднятую руку с кнутом. Тускло блеснуло в пыли стекло кареты.

Мимо прошёл старик в коротких залатанных штанах, в полосатых чулках. На голове высокая шапка.

Приземистые дома с крутыми черепичными крышами тесно жались друг к другу.

«Сказка...» — почему-то с тоской подумал волшебник Алёша. Он с трудом встал, потирая ушибленный локоть.

Что-то заставило его оглянуться назад. На стене, сложенной из грубо отёсанных камней, он увидел нарисованную цветными мелками дверь. Изогнутую дверную ручку, замочную скважину.

Дверь эта показалась ему такой родной, спасительной, манящей...

Всего-то нарисовать волшебным мелом ключ и... Но нет! Нечего раскисать, не для того он сюда явился.

«И ребята такие славные, не подведут...— подумал он.— Это уж точно. Надёжные ребятки».

Из травы выкатился кто-то рыжий с вытаращенными зелёными глазами. Встряхнулся, подняв желтоватое облачко пыли, и вдруг превратился в полосатого кота Ваську.

— Ты-то тут как очутился, голубчик? — ахнул волшебник Алёша.— Я же тебе строго-настрого...

— А я и не хотел! А я и не собирался! — захлебнулся от возмущения кот Васька.— А та старуха в шляпе, чтоб ей десять собак приснилось, взяла да как пихнёт меня зонтиком. Я и полетел неведомо куда!

— Что же мне с тобой, братец, делать? — озабоченно потёр лоб волшебник Алёша.— Надо же, какая незадача. Сам знаешь: волшебную дверь можно открыть только дважды — один раз, чтоб войти в сказку, второй — чтоб вернуться домой, назад. И всё. Тут уж, братец, ничего не поделаешь. Но ведь ты и сам просился со мной. Так и получилось...

Волшебник Алёша подхватил кота Ваську на руки, погладил, прижал к себе, чувствуя, как утихает дрожь испуганного зверька, мягкими становятся лапы, втягиваются когти.

— А интересно, коты тут есть? — полюбопытствовал кот Васька.— А что они пьют? Ну не воду же, быть такого не может. Наверно, молоко, как все порядочные коты.

— Всё узнаем, всё скоро узнаем,— рассеянно сказал волшебник Алёша.— Значит, так. Для начала мы с тобой должны разыскать башню Ренгиста Беспамятного. Это самое главное.

Волшебник Алёша пошёл по теневой стороне узкой улочки. Он заглянул в открытое окно низкого домика. Всюду на полках, на лавках рядами стояли туфли, башмаки с пряжками. Звёздочкой сверкнула золочёная шпора на высоком сапоге.

Возле окна сидел пожилой человек, быстро и ловко прибивая каблук к башмаку.

«Надо бы спросить... Но как трудно в первый раз заговорить в сказке,— подумал волшебник Алёша.— Потом легче, но в первый раз...»

— Скажите, пожалуйста,— чуть дрогнувшим голосом спросил волшебник Алёша, наклоняясь к окну,— как пройти к башне Ренгиста Беспамятного?

— Э, отсюда далековато будет, не близкий путь,— не поворачивая головы, ответил сапожник.— Иди всё прямо, прямо, через мост Зевни-Во-Весь-Рот, потом...

— Через мост... Как вы сказали? — с изумлением переспросил волшебник Алёша.

— Через мост Зевни-Во-Весь-Рот,— загоняя ещё один гвоздь в каблук, повторил сапожник. Голос у него был спокойный, будничный.— А там спросишь...

Волшебник Алёша дошёл до конца улицы.

Откуда-то потянуло влажной прохладой, донёсся негромкий разговор воды. Волшебник Алёша увидел изогнутый мост над быстрой, круто бурлящей рекой.

Навстречу шла молодая женщина, бедно, но опрятно одетая. Она тащила за руку сонного мальчугана.

— А-ах! — сладко зевнул малыш, запрокинув голову. Волшебник Алёша увидел его розовый язычок.

— Вот, зевнул, пришлось заплатить денежку,— с ласковым упрёком сказала женщина.

— И ты, мама, тоже зевнула,— малыш бочком привалился к ней.— На ручки хочу...

— Так я один раз только, а ты...— Мать взяла разморённого усталостью ребёнка на руки.

Волшебник Алёша с удивлением проводил их глазами. Но тут на него налетел человек с влажной, не просохшей ещё рыболовной сетью, перекинутой через плечо. Человек широко зевнул и даже зажмурился.

— А-ах!..— сонно зевнула высокая женщина в тёмном платье, споткнулась и чуть не выронила из рук румяный круглый каравай хлеба.

Волшебник Алёша ступил на мост.

— А-ах!..— широко зевнул молодой гончар. К его холщовой рубахе прилипли комочки глины. Он нёс в руках два расписных кувшина с витыми ручками. Шедшая рядом с ним девушка тоже зевнула, старательно прикрыв рот ладошкой.

Зевали все люди на мосту.

«А-ах!» — слышалось отовсюду.

Зевки как будто носились в воздухе, перелетая от одного человека к другому.

Все прохожие, которые шли ему навстречу, зевали так заразительно, что удержаться не было никакой возможности.

— А-ах!..— зевнул волшебник Алёша,

— Зевнул! Зевнул! — послышался злорадный голос, и кто-то цепко ухватил за рукав волшебника Алёшу.— Зевнул — плати денежку. Денежку плати!

Волшебник Алёша увидел тощего человека с измождённым лицом. Веки его припухли, глаза покраснели, словно от долгой бессонницы. Его дорогой костюм из серого бархата был весь измят и покрыт пылью.

Человек в сером зябко ёжился и не переставая зевал. Но его быстрый взгляд жадно следил за всеми, кто шёл по мосту.

— Нет у меня денег,— растерянно проговорил волшебник Алёша, глядя, как все проходившие по мосту неохотно совали человеку в сером мелкие монеты.

Кот Васька, сидевший на плече волшебника Алёши, потянулся и тоже уютно зевнул.

— И за кота плати! — взвизгнул серый человек.

Волшебник Алёша отступил назад, не зная, что ему делать.

Мимо прошла старушка, закутанная в тёмный платок. Тихонько зевнула, прикрыв рот уголком платка. Человек в сером подскочил к старухе и грубо сдёрнул платок с её седой головы. Та вздохнула и сунула ему в руку тусклый медяк.

— Ишь исхудал-то, в чём душа держится,— с укоризной покачала головой старушка.— Всё забросил: родной дом, семью. Так и живёшь тут на мосту, как пёс на цепи. А всё жадность проклятая. Боишься, пройдёт бедняк какой-нибудь и не отдаст тебе последний грош. Помяни моё слово: плохо ты кончишь. Сгубит тебя твоя жадность. Посмотри, весь иссох, кожа да кости. Ведь не спишь совсем. Оттого так и зеваешь, что хочешь не хочешь, а поглядишь на тебя, ни за что не удержишься — зевнёшь!

— И буду зевать, и буду! — Человек в сером потряс тугим кошельком. С наслаждением прислушался.— Звенят мои милые, монетки мои! Век бы слушал... Даже спать расхотелось. Всех вас, бродяг, вижу, всех! Никого даром не пропущу!

Человек в сером повернулся к волшебнику Алёше, исподлобья посмотрел на него красными, воспалёнными глазами.

— А ну плати! Не то стражу кликну! — с угрозой прошипел он.

Волшебник Алёша понял, что серый человек не пропустит его.

Поневоле он повернулся и сошёл с моста. А вдогонку ему неслись сонные, усталые зевки и звяканье монет.

— Всего-то пустяк — перейти мост, а вот попробуй перейди...— Волшебник Алёша со вздохом посмотрел на далёкий берег реки.— Как мне туда перебраться? Я должен, мне просто необходимо найти башню Ренгиста Беспамятного...

ГЛАВА 3 - Заклинание Ренгиста Беспамятного. И главное: Астрель принцесса Сумерки

Астрель подошла к окну.

Солнце, уже не золотое, а багрово-красное, тяжело опускалось за Олений лес. Вот солнце коснулось верхушки высокой ели, и острая верхушка, как чёрная стрела, вонзилась в его жарко пылающую середину.

Словно оплавленные огнём, горели нижние края облаков.

Астрель посмотрела вниз. Широкие мраморные ступени дворцовой лестницы полукругом спускались в сад. На каждой ступени по два стражника. Дальше у чугунных витых ворот — тоже стража.

Стражники стояли опершись на алебарды, лениво поглядывали по сторонам.

Было тихо. Король уехал на охоту в Олений лес. Затих заливистый лай собак, ржание коней, резкие повелительные окрики. Вместе с королём ускакали оба принца, Игни и Трагни. За ними свита, слуги, заносчивые, наглые.

Солнце совсем ушло за Олений лес, и лишь в одном месте, словно раздвинув густую хвою столетней раскидистой ели, сверкал последний пучок лучей.

А внизу уже скапливались густые, глубокие тени. Белые и жёлтые розы словно плавали в тёмной листве.

«Это мой час...» — подумала Астрель.

Она подошла к высокому зеркалу.

Гладкое прохладное стекло отразило бледное лицо. Большие, родниковой прозрачности глаза, нежный рот. Слишком длинные, тяжёлые, словно влажные, ресницы. Тонкие зеленовато-серебристые волосы падали на узкие плечи, зыбкими прядями лились вниз.

Капельками ртути слабо мерцали туфельки.

Астрель тихо вздохнула, глядя на себя в зеркале. Её лицо, серебристое платье, стянутое узким поясом, всё меркло, таяло, словно растворялось в вечернем воздухе. Мелькнули две тёмные точки — зрачки её глаз.

Какое-то время Астрель ещё видела в зеркале что-то туманное, еле уловимое, гаснущее*с каждым мгновением.

На миг ей показалось, что в воздухе повисли прозрачные нити дождя. Или это были её волосы? Но вот и это исчезло.

Из зеркала на неё смотрела пустота.

Астрель, как всегда, туго переплела пальцы на руках, стиснула изо всех сил.

— Я — здесь. Вот она я. Только меня не видно,— прошептала Астрель.

Она приложила руку к сердцу. Сердце билось часто и сильно. Резкие удары стучали в ладонь.

— Не бейся так...— попросила Астрель.— Меня не должны ни видеть, ни слышать.

Астрель приоткрыла дверь. Торопливо сбежала по лестнице. Мягкий ковёр глушил шаги. Залы наполнены глубоким вечерним полумраком. Астрель замерла. Мимо прошёл придворный, хитро и недобро улыбаясь каким-то своим мыслям.

Снова лестница, и вот, наконец, высокая двустворчатая дверь, а за ней приглушённые голоса стражников.

Астрель обеими руками толкнула дубовую дверь. Неслышно шагнула через порог.

— Сквозняки...— проворчал один из стражников и пнул дверь ногой так, что она с грохотом захлопнулась.

Астрель, затаив дыхание, на цыпочках стала спускаться по широким ступеням.

— Что это стучит? Вот так: тук-тук — и замрёт? — оглядываясь, спросил высокий стражник.

— И вправду, словно дождь стучит,— откликнулся другой.

Это испуганно стучало сердце Астрель. Она быстро сбежала со ступеней.

Розы слабо светились в густой листве. Ей показалось, что они поворачиваются и следят за ней.

«Нет, они меня не выдадут»,— подумала Астрель.

Теперь осталось только незаметно пройти мимо стражников, охраняющих ворота, и она на воле.

Астрель вошла под высокую тёмную арку ворот. Вдруг под её ногой скрипнул камешек.

— А? — испуганно вскинулся верзила-стражник.— Стой! Кто идёт?

Он опустил алебарду и перегородил проход. Астрель подобрала юбку, гибко наклонилась и с быстротой белки проскользнула под древком алебарды.

— «Стой, кто идёт?»! — передразнил его второй стражник.— Глаза протри. Кто тут? Ты да я. Кого ещё видишь?

Тем временем Астрель летела по улицам, задыхаясь, не оглядываясь. Ей надо было спешить. Через час во дворце зажгут свечи, и тогда...

Она взбежала на крутой и высокий мост Зевни-Во-Весь-Рот.

Человек в сером вздрогнул, услышав её быстрые шаги. Он повёл головою вправо, влево, но никого не увидел и принялся снова, шевеля губами, пересчитывать медяки.

Астрель торопилась знакомым путём.

Вот и башня Ренгиста Беспамятного. Старая, полуразрушенная и заброшенная. Высоко в тусклом небе ещё чётко были видны осыпающиеся, источенные непогодой и временем зубцы.

Астрель забарабанила кулачками в потемневшую от дождей и ветров дверь.

— Иду, иду! — послышался глухой ворчливый голос.

Видимо, её ждали. Скрипнул ключ, дверь отворилась ровно настолько, чтобы пропустить Астрель.

На тёмной лестнице стояла старая служанка со свечой в руке. Дрожащий язычок пламени осветил её лицо. Морщины, жёсткие и глубокие, как щели в камне, набегали одна на другую. Казалось, и за тысячу лет не могло так состариться человеческое лицо.

— Здравствуй, тётушка Черепаха,— тихо сказала Астрель.

— Здравствуй, девочка,— медленно роняя слова, проговорила старуха.— Иди, иди. Господин Ренгист ждёт тебя.

Астрель стала подниматься по стёртым, выщербленным ступеням, а огонь свечи слабел и мерк где-то внизу. Она уже поднялась на самый верх, а медлительная служанка за это время с трудом одолела несколько ступеней.

— Отец! — Астрель обняла старого человека, сидевшего в глубоком кресле у горящего камина.

Он сидел неподвижно, словно погружённый в вечную дремоту.

Его седые волосы были похожи на высушенные ветром и временем дикие травы. Они в беспорядке падали на ветхий бархат воротника.

Астрель опустилась перед ним на колени, взяла его вялую, безжизненную руку, прижалась к ней щекой.

Нет, этот старик не был её отцом. Но в этом чужом, враждебном ей мире он был самым близким, единственным её другом, если не считать ворчливой и неповоротливой служанки.

«Когда же я первый раз прибежала в эту башню? — подумала Астрель.— Давно, очень давно. Он был тогда совсем не такой, добрый волшебник Ренгист. Он тогда ещё многое мог вспомнить, пусть ненадолго, на минуту, но вспоминал. Хотя и тогда не сумел мне помочь».

Да, прошло уже, пожалуй, года три, а то и больше.

А случилось это вот как. Однажды Астрель в сумерках незаметно скрылась из дворца. Она мчалась по улице, словно наперегонки с ветром, лишь бы убежать подальше от королевского дворца.

Вдруг её заметили стражники с факелами: волосы Астрель зелёным дождём блеснули в свете огней. Она кинулась в переулок, кружила, как испуганный зверёк. До сих пор ей помнится топот сапог за спиной и грубые голоса.

Она нырнула в первую же открытую дверь. Это была дверь башни Ренгиста Беспамятного.

Она крикнула: «Спасите! Помогите!» Тётушка Черепаха схватила её в охапку и живо спрятала в сундук. А сама как ни в чём не бывало уселась на тяжёлую крышку сундука, зажав в руке длинную деревянную скалку.

Стражники ворвались в башню толпой, рыскали повсюду, не было уголка, куда бы они ни сунули нос.

А тётушка Черепаха всё сидела на сундуке и бранила их на чём свет стоит:

— Видно, вы все с ума спятили! Ищете, чего нет. Бездельники и лоботрясы! Трусы и лентяи! Какая девчонка, где вы её видели? Спите на ходу, вот вам и мерещится невесть что!

При этом она так размахивала скалкой, что стражники и подступиться к ней не посмели. Так ни с чем, как побитые собаки, ворча, убрались восвояси.

Тогда тётушка Черепаха подняла крышку сундука и потащила Астрель за руку к своему господину, по дороге приглаживая её растрепавшиеся волосы.

Ренгист посадил Астрель перед собой на низкую скамейку и так по-доброму взглянул на неё, что она всё, всё рассказала о себе и о своём горе.

С тех пор каждый вечер, дождавшись, когда солнце скроется за Оленьим лесом, она тихонько прокрадывалась в башню Ренгиста Беспамятного...

— Ты, ты... принцесса Сумерки? — неуверенно, с трудом проговорил Ренгист Беспамятный. Он хмурил брови в мучительном усилии сосредоточиться и вспомнить.

— Да, я — Астрель, отец. Видишь, ты вспомнил меня.

Ренгист Беспамятный с нежностью поглядел на девушку, но его взгляд вдруг начал тускнеть, угасать, словно уходил куда-то вглубь.

— Отец, отец! — повторила Астрель, теребя старика за руку.— Спаси меня! Ты — могучий волшебник. Вспомни, вспомни какое-нибудь заклинание! Чтоб у меня выросли крылья. Или пусть все слуги во дворце уснут так надолго, чтобы я успела убежать далеко-далеко. Ведь я невидима только в сумерках, а когда зажгут свечи, слуги сразу хватятся меня. Мне не убежать. Они торопят меня со свадьбой, отец. А я лучше умру...

Шаркая жёсткими подошвами, вошла тётушка Черепаха с большим серебряным подносом в руках.

— Кофе, Пачереха, наконец-то,—пробормотал Ренгист Беспамятный.— Придвинь стол к огню и оставь нас.

— Чай, а не кофе,— проворчала тётушка Черепаха.— Когда бы я успела сварить кофе, если ты велел сварить его только сегодня утром? Вот чай. Ты заказал его вчера. Как раз хорошо настоялся.

— Ступай, Харечепа, ступай,— равнодушно махнул рукой Ренгист Беспамятный.— Всё равно...

Астрель помогла тётушке Черепахе придвинуть небольшой столик, расставить чашки. Цветной узор на столике стёрся, лишь кое-где тускло поблёскивал перламутр.

Астрель старалась не глядеть на руки тётушки Черепахи, морщинистые, древние.

— А ведь они были братья. Ренгист и Каргор. Ренгист и Каргор...— Голос тётушки Черепахи звучал глухо и заунывно, как осенний ветер. И хотя она всегда рассказывала одно и то же, всякий раз Астрель с волнением ловила каждое её слово.— Братья... Они играли вместе. Вон в старом сундуке до сих пор лежат их игрушки. А когда подросли да возмужали, оба стали волшебниками. И оба влюбились в одну девушку. Говорят, краше её не было никого на свете. Дождирена Повелительница Дождя. Так её звали. Она полюбила моего господина, доброго волшебника Ренгиста. И они уехали куда-то далеко-далеко. Счастливые, молодые. Только с тех пор о ней никто ничего не слышал. Словно сгинула, пропала без следа красавица Дождирена Повелительница Дождя... (При этих словах сердце Астрель почему-то всегда сжималось от непонятной тоски.) Ох, давненько это было! Бегала я тогда босоногой девчонкой. А как исполнилось мне шестнадцать, нанялась я в служанки к господину Каргору. Недобрые дела творились в его Чёрной башне! А меня только смех разбирал, когда, бывало, влетит в окно летучая мышь или филин. Ударится об пол — и вот тебе знатный гость, весь в шелку да в бархате. Только глаза светятся как угли в темноте. А потом в башне завелись какие-то голоса. Никого нет, а голос то стонет, то плачет. Слуги подогадливей разбежались кто куда. Ну а я что? Молода была да глупа, а платил господин Каргор щедро. Прислуживала ему, как умела. Только с каждым днём становился он всё злей да придирчивей, никак не угодишь. Однажды я что-то замешкалась. «Что ты тащишься, как черепаха! — закричал он в ярости.— Вот и стань черепахой, старой черепахой!» Он прочёл какое-то заклинание, и вмиг кожа моя сморщилась, потемнела, на спине вырос твёрдый панцирь. Я превратилась в старую черепаху. Даже душа у меня постарела. Что делать? Я уползла в лес, и если бы не господин Ренгист... Как раз в те дни возвратился он из дальних краёв. Один-одинёшенек, без красавицы жены. Молчаливый, не по годам седой. И поселился в этой башне, заброшенной и унылой, под стать ему.

Да, был он уже не тот, что прежде, как подменили. Но его ещё не прозвали в городе Ренгист Беспамятный. Хотя уже и тогда, бывало, битый час всё думает, хмурится, трёт лоб, пока припомнит, что надо. Пожалел он меня. Начал читать заклинание, да вот беда, забыл посерёдке. Так и не смог победить до конца злые чары Каргора. Вот я и стала тётушкой Черепахой, вот кем я стала...

Тётушка Черепаха глубоко вздохнула, постучала своей жёсткой рукой по твёрдому, как панцирь, переднику.

— Так и живу теперь на посмех людям,— глухо проговорила она, уже стоя на пороге. Закрыла за собой дверь, затихли её шаркающие шаги.

Астрель снова взглянула в окно, и бледная звёздочка на темнеющем небе словно уколола (её.

— Я ещё помню, смутно помню какие-то заклинания, волшебные слова,— как во сне проговорил Ренгист Беспамятный.— Но что они значат, их тайный смысл, он ускользнул от меня, я всё забыл...

— Не будем терять надежды.— Астрель припала к его плечу. Почему-то на миг ей представился белый парус далеко в тёмном море.— Нам ничего не осталось, кроме надежды. А вдруг ты вспомнишь!

— Да, да...— равнодушно пробормотал Ренгист Беспамятный. Веки его безвольно опустились, он снова погрузился в свою безжизненную дремоту.

— Отец! — взмолилась Астрель. Такое отчаяние звучало в её голосе, что Ренгист Беспамятный вздрогнул и открыл глаза.

Мгновение он бессмысленно озирался по сторонам, словно стараясь понять, где он, кто рядом с ним.

— Я был далеко...— прошептал он.

Ренгист Беспамятный посмотрел на Астрель, взгляд его становился всё пронзительней, глубже. Вдруг он заговорил, и по мере того, как он говорил, голос его креп, обретал величие и звучность:

Инвер и авер, венли и вемли!
Слову волшебному тайное внемли.
Снежными звёздами, вниз или ввысь,
Тайна, откройся, тайна, явись!

Астрель замерла, ожидая сама не зная чего. Может быть, содрогнётся старая башня или вдруг она взлетит с лёгкостью птицы. Но ничего не случилось. Только в мрачной комнате стало ещё темней.

Астрель глянула в окно. Мимо окна медленно-медленно, покачиваясь, проплыла крупная звёздочка-снежинка. Астрель проводила её недоуменным взглядом. Вот пролетела ещё одна снежинка, а за ней ещё и ещё. С каждым мгновением снежинок становилось всё больше. Налетевший ветер вдруг взвихрил их, закружил, завивая столбами. Астрель с трудом могла разглядеть сквозь их беспокойный танец дальние крыши домов, потемневшие деревья с поникшей листвой. С ветвей рушились белые обвалы, а вверх струились туманы из снежной пыли.

Мгновение, и всё скрылось за сплошной пеленой падающего снега.

Прерывая завывание ветра, донеслись неясные крики:

— Снег! Снег!

— А ветрище-то!

— Какой холод!

— Ай-ай! Мой салат и горошек...

Астрель посмотрела на Ренгиста Беспамятного.

«Опять ничего, просто снег, пусть волшебный, но зачем, ведь он не может мне помочь. Опять всё попусту, а времени больше нет».

Ренгист Беспамятный сидел безучастный ко всему, уронив руки на подлокотники кресла.

— До завтра! — Астрель улыбнулась, стараясь скрыть печаль и разочарование.— Спасибо, отец. Ты наколдовал снег, такой белый, красивый. Я приду завтра в сумерках, как всегда. Жди меня...

Ренгист Беспамятный слабо кивнул головой, не открывая глаз. За дверью ждала тётушка Черепаха со свечой.

— Неужели я так долго заваривала чай, что наступила зима? — проворчала тётушка Черепаха.— А мне ещё надо взбить подушки на ночь моему господину. И ещё я хотела пойти в лес и поискать добрых трав и кореньев. Старая Черепаха хоть и безобразна, но знает толк в травах, уж поверь мне.

— До завтра, добрая, милая тётушка Черепаха.— Астрель с нежностью коснулась губами её морщинистой жёсткой щеки.

— Только ты одна меня целуешь,— проскрипела тётушка Черепаха. И огонь свечи, отразившись в одинокой слезе, золотой каплей скатился по глубокой морщине.

Тётушка Черепаха подняла свечу повыше, и Астрель быстро сбежала по тёмной лестнице.

— Час, чтобы спуститься вниз по лестнице и запереть дверь, и час, чтобы подняться,— охала тётушка Черепаха, с трудом спускаясь следом.— Ах, милая девочка, милая девочка...

ГЛАВА 4 - Кот Васька жалуется на жизнь. И главное: Волшебник Алёша всё-таки оказывается на другом берегу реки

Волшебник Алёша в полном унынии стоял и смотрел на тёмную быструю воду реки, где закипали пенные водовороты.

Вплавь, что ли, перебраться? По правде говоря, плавает он неважно. К тому же в толстом свитере, в ботинках, всё это намокнет, отяжелеет, потянет ко дну. Ну да ладно, он как-нибудь переплывёт. А кот Васька? Он до смерти боится воды. Что же теперь делать?

Кот Васька уныло понюхал траву, покрутил головой.

— Ну ладно, будь волшебником, я не против.— Кот Васька с упрёком посмотрел на волшебника Алёшу.— Нарисованных котов оживлять — дело хорошее, кто спорит. Но по сказкам шататься — охота была! Как будто нет у нас своего тёплого угла. Дом есть? Есть. Молоко в холодильнике есть? Есть. Так надо дома сидеть. Логично? Логично!

— Слушай, прекрати. И без тебя тошно,— не выдержал волшебник Алёша.— Мне надо сосредоточиться, подумать как следует...

Вдруг невесть откуда налетел леденящий порыв ветра, иглами впиваясь в лицо и руки.

Кот Васька весь взъерошился, прижался к ноге волшебника Алёши, продолжая свою еле слышную воркотню:

— Опять-таки, если уж отправляться в сказку, тоже надо с умом выбирать, куда идёшь. Чтобы сказочка была тёплая, чтоб солнышко грело. Где собак нет, а кругом мышки бегают. А здесь — бр-р!.. Холодище какой! Сплошное мяу! Никакого мур!

Ветер крепчал. Шарф волшебника Алёши рванулся, вытянулся, грозя улететь.

— Батюшки, снег! — растерянно мяукнул кот Васька.

И тут же их словно накрыло густым белым облаком. Никогда в жизни волшебник Алёша не видел такого снегопада. В один миг всё скрылось: мост, деревья, дома на том берегу.

Кот Васька сразу провалился в сугроб. Волшебник Алёша поспешно подхватил его, прижал к груди. Казалось, весь мир исчез, кругом был только снег, снег...

Волшебник Алёша с трудом справился с улетающим шарфом, потуже обмотал вокруг горла, заодно укутал им кота Ваську.

На миг свист ветра умолк, и в этой короткой тишине волшебник Алёша не услышал шума и плеска речных волн.

Снег норовил залепить глаза, но всё же волшебник Алёша сумел разглядеть зеркало льда, по-зимнему сковавшего реку.

— Лёд! — с изумлением ахнул кот Васька. Он выскользнул из-под шарфа и скатился с обледенелого берега.— Не бойся, пушистый Алёша, иди сюда,— донёсся его голос.— Лёд! Клянусь хвостом и ушами, до самого того берега — лёд! Настоящий!

«Гм... Там, где может пройти кот, вовсе не обязательно смогу пройти я»,— с сомнением подумал волшебник Алёша.

Но это была единственная возможность перебраться на тот берег. Волшебник Алёша спустился к реке, ступил на гладкий, почти прозрачный лёд. На всякий случай постучал по нему ногой, лёд прямо-таки звенел под каблуком.

Волшебник Алёша торопливо пошёл по льду. Под снегом лёд был чистый и скользкий, как стекло.

Снегопад вдруг кончился как-то до странности сразу. Последняя снежинка упала на щёку волшебника Алёши и растаяла.

Тёплые струи воздуха смешивались с холодными, слоились, переплетались. Откуда-то донёсся густой сладкий запах жасмина.

К своему ужасу, волшебник Алёша увидел, что лёд потемнел, потрескался. Он крошился, расползался под его ногами. Впереди мелькнули зловещие мутные полыньи.

Волшебник Алёша огромными скачками бросился бежать, но всё-таки возле самого берега провалился в крошево холодной воды и осколков льда. К счастью, там было уже совсем мелко. Он только зачерпнул воду одним башмаком.

— Вот копуша! — шипя от страха, набросился на него кот Васька.— Надо же быть таким нескладёхой! Зимовать ты, что ли, собрался посреди реки?

Но на этот раз волшебник Алёша совсем на него не рассердился. Понял: просто переволновался за него преданный кот Васька.

ГЛАВА 5 - Астрель возвращается в замок. И главное: Следы на снегу

А теперь, друзья мои, вернёмся к башне Ренгиста Беспамятного. Мы расстались с Астрель, когда она сбегала по лестнице, а тётушка Черепаха стояла на верхней площадке со свечой в руке.

Посмотрим теперь, что же случилось дальше.

Астрель торопливо шла узкими улочками. Метель утихла, но туфли глубоко увязали в снегу.

Астрель вся сжалась от холода, скрестила на груди руки. Здесь, на улице, она опять стала невидимой, словно растворилась в вечернем воздухе.

Распахнулось оконце высоко под крутой крышей дома. Из окна выглянула девушка. Она накинула на голову тёплый платок, прихватила его рукой под подбородком.

Отворилось окно в доме напротив. Из окна высунулся юноша, помахал ей рукой.

— Мы сегодня не встретимся,— печально улыбнулась ему девушка.— Из дома не выйти, дверь замело снегом до самого верха. Подумать только, такой снег.

— Я пробовал открыть дверь, Ильти, но её даже вот настолько не сдвинешь,— отозвался юноша.— Посмотри, у пирожника Ринтуса сугробы выше окна.

— Я брошу тебе цветок! — крикнула девушка.— Лови!

Она сорвала ветку алой герани и бросила через дорогу. Но лёгкий цветок не долетел и упал на снег посреди улицы.

— Теперь он замёрзнет,— с жалостью сказала девушка.

Цветок упал прямо к ногам невидимой Астрель. Она подняла его, кинула юноше.

— Что это? — ахнула девушка.— Цветок сам взлетел в воздух. Вот чудо-то!

— Смотри, Ильти! — юноша протянул руку.— Вон! Следы. Видишь, следы на снегу!

— Вижу, вижу! — откликнулась Ильти.— Маленькие какие! И будто бегут друг за дружкой. Откуда они берутся, ведь по улице никто не идёт?

«Мои следы...» — подумала Астрель.

Она оглянулась. Позади неё тянулась узкая неровная цепочка следов. Её маленькие туфли с острыми каблуками оставляли чёткий след на гладком, нехоженом снегу.

«Следы ведут от башни Ренгиста Беспамятного прямо к королевскому дворцу,— мелькнуло в голове у Астрель.— Мало ли кто их увидит. Не трудно догадаться...»

Астрель скинула туфли и в тонких ажурных чулках побежала по снегу. Осколки льда вмиг порвали чулки в клочья. Снег холодом обжёг босые ноги. Астрель вихрем перебежала через мост Зевни-Во-Весь-Рот.

В воротах королевского дворца угрюмо переругивались мокрые, продрогшие стражники.

Астрель проскользнула через сад. Розы, расплющенные снегом, распрямляли согнутые стебли.

На лестнице Астрель остановилась. Она нагнулась и вытерла обрывком кружевной манжеты кровавый след на мраморной ступени.

Она увидела где-то далеко на окраине города отблески факелов. Словно струя расплавленного золота влилась в город и, извиваясь, потекла по улицам. Это возвращался с охоты король.

Когда слуга, держа тяжёлый подсвечник с зажжёнными свечами, вошёл в комнату Астрель, она, как обычно, сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги, и неподвижно смотрела в ночное небо.

ГЛАВА 6 - Неудавшаяся охота. И главное: Странный прохожий

Волшебник Алёша едва отдышался.

Снял башмак, вылил из него воду. Взял на руки озябшего кота Ваську. Обтёр концом шарфа холодные лапы.

Город оживал, стряхивая с себя тяжесть тающего снега. С крыш текло, кое-где проступила мокрая земля с поникшей, примятой травой. То там, то тут в домах приветливо затеплились свечи.

Волшебник Алёша заглянул в окно низкого дома. Он увидел молодую женщину с ребёнком на руках. Её милое кроткое лицо было омрачено заботой и печалью.

Ребёнок потянулся к свече.

— Нельзя, нельзя,— женщина ласково перехватила маленькую ручку.— Пальчик сожжёшь... Скоро отец вернётся. Рыбки принесёт. Только какой улов в такую непогоду?

Женщина подошла к окну и задёрнула старенькую занавеску.

— У кого бы спросить? Хоть бы какой прохожий попался,— посетовал волшебник Алёша.— Все попрятались по домам. Впрочем, вон кто-то идёт...

Навстречу ему, косолапо ставя короткие ноги, брёл человек. Он бережно нёс большую шкатулку, по углам окованную медью.

Пятнистый свет фонаря у входа в трактир осветил прохожего. У него было тёмное, словно вылепленное из глины, лицо. Из-под уродливо нависшего лба хитро и подозрительно посверкивали злые глазки.

Прохожий в свою очередь с откровенным изумлением уставился на волшебника Алёшу и даже приоткрыл рот. Блеснули длинные кривые клыки. Быстрым потаённым движением он прикрыл плащом шкатулку, окованную медью.

Преодолевая себя, волшебник Алёша всё-таки спросил у прохожего:

— Извините, пожалуйста. Не скажете ли, как пройти к башне Ренгиста Беспамятного?

И тут случилось нечто неожиданное. Странный человечек высоко и резко подпрыгнул, вскинул руку с растопыренными пальцами. Он словно хотел поймать нечто невидимое, пролетевшее над его головой. Он сжал руку в кулак, будто и впрямь поймал что-то. Потом быстро сунул свою добычу в шкатулку и поспешно захлопнул крышку. Жадное торжество мелькнуло у него в глазах.

С поспешностью он сделал несколько скачков, стараясь подпрыгнуть повыше. Его хваткие, ловкие пальцы опять что-то поймали в воздухе и сунули в шкатулку. Потом, угловато и нелепо подпрыгивая, помчался по улице, словно хотел догнать что-то улетающее от него.

«Что он ловит: жука, ночную бабочку?» — с недоумением подумал волшебник Алёша.

Он уже пожалел, что заговорил с этим странным человеком.

Тем временем прохожий вернулся, тяжело дыша и отдуваясь. Его крючковатые пальцы с нежностью поглаживали крышку шкатулки.

— Так вы мне не ответили. Как...— начал было снова волшебник Алёша.

— М-м!..— вдруг тупо промычал человек.

Глаза его стали пустыми, тусклыми.

«Да он немой! — догадался волшебник Алёша.— Но всё равно, что-то в нём удивительно злобное, хитрое».

Волшебник Алёша пошёл дальше по улице, но шагов через пять оглянулся. Странный человек стоял под фонарём и смотрел ему вслед пристальным, выслеживающим взглядом.

По стенам домов запрыгали золотистые мигающие вспышки огня. Послышался разноголосый говор вперемешку с лаем и визгом собак.

Волшебник Алёша свернул в узкий переулок и прижался боком к стене.

Мимо него проскакали всадники с факелами. За ними на белой породистой лошади ехал грузный человек в шляпе с обвисшими страусовыми перьями. В свете факела золотой змеёй шевельнулась цепь на груди всадника с подвеской в виде зубчатой короны.

«Да это сам король!» — догадался волшебник Алёша.

За королём ехали двое юношей, оба сильные, широкоплечие, с тупыми надменными лицами. А дальше пёстрой толпой — придворные. Позади всех псари с трудом удерживали на сворках усталых, хрипло лающих собак.

— Тысяча дьяволов! — услышал волшебник Алёша резкий голос короля.— Будь проклят этот снегопад! Провались всё на свете! Уже почти затравили оленя, как всё пошло к чёрту!

— Ваше величество! — подхватил тощий юркий человечек с лукавым острым лицом, подъезжая поближе к королю. — По вашему королевскому приказу, я, как всегда, ни во что не верю и во всём сомневаюсь. С чего бы снегопад в это время года? Кто-то это подстроил, не иначе.

— Спрошу Каргора...— проворчал король.

— Глянь-ка, Игни,— негромко окликнул один из юношей другого.— Какие странные следы!

— Где, Трагни? Здесь столько следов, весь снег истоптан,— отозвался Игни.— А-а, эти?..

Он придержал коня, наклонился, рассматривая следы. Следы были маленькие, узкие. Кто-то прошёл по снегу в туфельках с острым треугольным каблуком.

— Уж не наша ли это птичка, Астрель? — подозрительно протянул Игни.

«Астрель? — вздрогнул волшебник Алёша.— Кажется, он сказал: Астрель...»

Волшебник Алёша сделал несколько шагов вперёд, прячась в тени дома.

Юноши поехали рядом, не сводя глаз с тонкой цепочки следов.

— Точно — Астрель. Провалиться мне на этом месте! — с угрозой, сквозь зубы процедил Трагни.— У кого ещё такая крошечная ножка? Поглядим, куда ведут эти следы.

— Смотри, смотри! — вдруг грубо захохотал Игни.— Это сумерки нас морочат. Да ты вглядись получше: нога-то босая!

— А...— Трагни выпрямился в седле.— Какая-то девчонка-нищенка босиком шлялась по снегу.

— Сомневаюсь! Сам во всём сомневаюсь и вам советую,— откуда-то сбоку вынырнул юркий человечишко.

— Опять ты тут, Врядли! Вечно суёшь нос, куда не просят,— надменно отмахнулся от него Трагни.

— Погоди, может, Врядли прав? — угрюмо проговорил Игни.— Вот что. На всякий случай я прикажу усилить стражу возле её дверей.

— Почему это ты прикажешь? — вскинулся Трагни.— Мои слуги надёжнее. Будут день и ночь сторожить Астрель.

Тягучий топот всадников по раскисшей дороге смолк в отдалении. Волшебник Алёша вышел из своего укрытия и снова зашагал вдоль притихших, спящих домов.

«Город будто вымер, спросить не у кого,— с огорчением оглянулся по сторонам волшебник Алёша.— Делать нечего, придётся подождать до утра. Астрель... Да, всё может оказаться гораздо сложнее, чем я предполагал».

С неба на длинных лучах свисали крупные звёзды.

Откуда-то потянуло запахом сена. Волшебник Алёша увидел неплотно притворенные двери старого сарая. Там, в глубине, было приютно и тихо.

— Хоть раз в жизни переночевать на сене,— сонным, разомлевшим голосом пробормотал кот Васька. Шерсть его высохла, он стал мягким, пушистым.— А пахнет как...

ГЛАВА 7 - Голос Дождирены повелительницы дождя. И главное: Что было спрятано в шкатулке окованной медью

В глубоком кресле, перед камином, сидел худой, костлявый человек, с ног до головы одетый в чёрное. Чёрный плащ, небрежно перекинутый через ручку кресла, свисал до полу, как надломленное крыло.

Его иссохшее лицо было мертвенно-бледным. Крупный нос с хищной горбинкой придавал ему жёсткое и заносчивое выражение. Глубоко запавшие глаза и серые запёкшиеся губы говорили о тайном страдании, а руки, судорожно стиснувшие подлокотники кресла,— о бессильной, застарелой злобе.

Человек в чёрном наклонился вперёд. Жадным неотрывным взглядом он смотрел на пламя, метавшееся в утробе огромного камина.

Но это был не просто огонь! Это, встав на хвосты, в жаркой пляске извивались огненные змеи. Они шевелились, раскачивались. Вот они свились в одно нестерпимо пылающее кольцо... И вдруг на мгновение в самой его середине сверкнула маленькая голубая искра. Она казалась такой беззащитной и слабой. Огненные змеи тянулись к ней, с их острых жал сыпались раскалённые искры.

Человек в чёрном откинулся в кресле, словно свет этой маленькой искры ослепил его.

— Какая ты стала крошечная и дрожишь, словно чуешь свою гибель! — с ненавистью прошептал он.— А когда-то ты освещала голубым светом весь зал. Ты сводила меня с ума! Что? Жарко тебе? Нравятся тебе мои огненные змейки? Я раздобыл их своим чёрным колдовством. Змейки, мои вечно голодные змейки! Вам надо всё время что-то пожирать, жечь. Вы можете уничтожить всё: камень, железо, верность, любовь, сострадание. Я подкинул вам лакомый кусочек. Так покончите же с ней наконец. Пусть она сгинет навеки, проклятая... О, как трудно тебя убить, маленькая голубая искра!

На выступ окна опустилась небольшая птичка. Пёстрая, с чёрными полосками на крыльях и острым хохолком на макушке.

— Чересчур! — недовольно заверещала птичка, прикрывая головку крылом.— Ф-фу! Чересчур жарко натоплено, вот что я вам доложу, господин Каргор!

Человек вздрогнул, так глубоко он ушёл в свои мысли.

— А, это ты, птичка Чересчур. Ты испугала меня. Я задумался, я был далеко отсюда...

— Опомнитесь, да что с вами? — пожала плечиками птичка Чересчур.— Нельзя же так! Целыми днями сидите в кресле как приклеенный и смотрите на огонь, когда вокруг столько событий, мух, комаров, новостей и всего прочего.

— Ну какие там ещё новости, птичка Чересчур? — Каргор со вздохом оторвал взгляд от огня.— Ну, выкладывай.

— Во-первых, мы тут чуть было не погибли под снегом,— с важным видом сообщила птичка Чересчур.— Вдруг снег! Как вам это нравится, когда на дворе лето? Но слушайте дальше, господин Каргор, хотя и этого чересчур много. В нашем лесу появился страшный ворон. Какой клюв, какие когти! Ну, доложу вам, в дрожь кидает! Если бы не Гвен...

— Гвен? Это ещё кто такой? — насторожённо спросил Каргор, и его чёрные косматые брови нахмурились.

— Ах, Гвен! — с нежностью пропела птичка.— Вот что значит чересчур долго сидеть взаперти. Гвен — Хранитель Леса! Он строит для нас, птиц, чудесные домики, с крепкими дверями и запорами, с резными балкончиками и круглыми маленькими окнами.

— Гвен...— глухо прошептал Каргор.— Так вот откуда в чаще леса эти резные дворцы и башни для летающей мелюзги.

— А какой у него топор! — не унималась птичка Чересчур, в восторге запрокинув голову.— Он с ним никогда не расстаётся. Говорят, этот топор достался ему ещё от деда. Ах, господин Каргор, какое счастье — надёжный домик! Но ведь этот ужасный ворон налетает внезапно и невесть откуда. Как убережёшься? Схватит птичку железными когтями — и бедняжке конец. Вы такой могучий волшебник! Избавьте нас от этого чудовища. Помогите нам в нашей беде, добрый, добрый господин Каргор!

— Что ж, надо подумать, чем вам помочь.— Губы Каргора искривились, но нет, это была не улыбка.— Вот только одно неотложное дельце, никак не разделаюсь с ним. И тогда весь к вашим услугам. Мне надо кое-что уничтожить, погасить...

— Вот эту голубую звёздочку, да? — подхватила птичка Чересчур.— Вы глядите на неё так сердито. А ведь вы не умеете сердиться, я знаю, знаю. У, противная искорка! Доставляет столько хлопот нашему доброму господину Каргору. Да прикажите вашим золотым змейкам проглотить её, и делу конец. Они всегда такие голодные, ваши змейки, и от них такой жар, ух! Что ж, желаю вам удачи, дорогой господин Каргор! Боюсь, не утомила ли я вас. Чересчур разболталась. Впрочем, лечу!

Птичка Чересчур взмахнула крыльями и исчезла, скользнув в поток солнечных лучей за окном.

Каргор с усилием встал. Он поднял руки в широких рукавах, и, покорные его знаку, огненные змеи в камине, извиваясь, вспыхнули ещё ярче и со свистом окружили голубую искру.

В огненном вихре видно было, как плавятся, тают её тонкие голубые лучи. И всё же она светила, упрямо светила, крошечная дрожащая искорка!

— Откуда в тебе столько силы? — бесконечная усталость прозвучала в голосе Каргора.— Тебе не спастись всё равно. Так сгинь, исчезни! Твой слабый свет уже всё равно не поможет Ренгисту, моему брату Ренгисту...

Каргор на мгновение прикрыл глаза ладонью.

Вдоль северной стены шла длинная дубовая полка, и отсветы огня падали на неё. На полках стояло подряд множество шкатулок и ларцов. Здесь были ларцы из простого дерева грубой работы, в сальных пятнах и подтёках, словно их хватали жирными руками. И лёгкие узорные шкатулки, поражающие искусством резьбы. Ящички из куска цельной яшмы, кованые медные ларцы. Но взгляд Каргора только безразлично скользнул по ним.

Он сунул руку за пазуху и нащупал у себя на груди маленький прохладный медальон на серебряной цепочке. Каргор осторожно снял его через голову.

Обеими руками, стараясь унять дрожь, он держал серебряный медальон. Тонкая цепочка просочилась между пальцев и повисла, качаясь как паутинка.

— Дождирена Повелительница Дождя...— голосом, полным боли, простонал он.— Я похитил тебя глубокой ночью, тайно. Похитил и заточил в этой башне. Тебе на погибель, себе на вечное горе. Дождирена... Ты не покорилась мне. И вот тебя больше нет. Остался только твой голос. Да, он в моей власти. Я его повелитель. Пожелаю — и он зазвучит. Послушно зазвучит для меня одного. Но клянусь, Дождирена, он убивает меня! И я не могу жить без него...

Каргор нажал замочек медальона словно бы с огромным усилием. Пальцы его свела судорога.

Крышка медальона беззвучно откинулась.

И в тот же миг зазвучал голос тихий, невесомый, но, казалось, проникающий в самую душу. Всё вокруг наполнилось неясным плеском, влажным шелестом струй дождя.

Каргор упал в кресло, закрыл глаза.

— Отпусти, отпусти меня...— звенел и дрожал в воздухе прозрачный голос. — Я умру, но не стану твоей женой. Ренгист узнает... Он отомстит за меня... Где моя дочь? Где моя дочь?.. Дочь... Дочь...

И слово «дочь», повторяясь словно эхо, стало звучать всё тише, невнятней и постепенно превратилось в слово «дождь... дождь...».

Каргор закрыл медальон.

Голос смолк. Смолк тихий и влажный шёпот дождя.

Каргор опустил лицо в ладони, прижался лбом к прохладной серебряной крышке медальона.

— Но я не отпустил тебя,— глухо проговорил он,— и ты плакала наверху башни, плакала день и ночь, пока сама не превратилась в серебряный дождь. И когда я увидел этот дождь за окном, я сразу всё понял. Я понял, что больше нет Дождирены Повелительницы Дождя. Но твой голос, Дождирена, я запер его в медальоне. И потом сыграл неплохую шутку с Ренгистом. С милым моим братцем Ренгистом, могучим добрым волшебником.

Каргор хрипло рассмеялся.

— Только с тех пор мне стало труднее дышать, труднее ступать по земле..

Каргор снова накинул на шею тонкую цепочку, спрятал медальон под кружева, застегнул камзол.

Послышался топот грубых башмаков..

— Войди, Скипп! — властно крикнул Каргор.

Дверь отворилась. На пороге появился приземистый человек, с нависшим тяжёлым лбом. Глубоко упрятанные глаза смотрели угодливо и насторожённо. В руках он держал чёрную шкатулку, обитую медью. Человек низко поклонился, весь согнулся, будто свернулся улиткой.

— Ну, что приволок сегодня, Скипп? — спросил Каргор, бросив равнодушный взгляд на шкатулку.— Опять какое-нибудь старьё? Брань торговок или крики королевских стражников?

— М-м...— замотал головой немой слуга.

Его заискивающая улыбка была хитрой и вместе с тем самодовольной. Он несколько раз с нежностью погладил крышку чёрной шкатулки, качая головой и причмокивая губами. Мол, принёс такое, что хозяин будет доволен.

— Ну, так что там у тебя? — Каргор нетерпеливо взял чёрную шкатулку, откинул крышку.

— Извините, пожалуйста...— зазвучал на всю комнату взволнованный голос волшебника Алёши.— Не скажете ли, как пройти к башне Ренгиста Беспамятного?

Голос умолк. Теперь слышно было только, как падают в бочку капли талой воды. Где-то тявкнула собака.

Каргор захлопнул шкатулку. В тяжёлой задумчивости провёл рукой по лбу.

— Странный, странный голос. Ума не приложу, кто бы это мог быть? Чужак, не из наших мест, по голосу слышно. Ищет, где башня Ренгиста Беспамятного. Не нравится мне это. Слышал я, что по городу шляется какой-то бродяга, не то с котом, не то с обезьянкой. Но зачем ему понадобился мой братец, а? Вот в чём загадка. Молчишь, Скипп, славный парень. Ты всегда молчишь. Но всё равно ты молодчага, Скипп. На этот раз и вправду принёс кое-что стоящее. О чём следует подумать на досуге.

Каргор подошёл к дубовой полке и поставил шкатулку, окованную по углам медью, в ряд с другими ларцами и шкатулками.

ГЛАВА 8 - Игран Толстый. И главное: Удивительное превращение Каргора

Немного терпения, друзья мои, и вы узнаете, почему король сегодня был в самом скверном расположении духа.

Он ходил по мраморному залу из угла в угол, и шаги его отдавались под потолком чётко и тупо, как шаги караульного солдата.

Холодные мраморные стены, в углах мраморные вазы с цветами, вытесанными из разноцветных камней. Всё мёртвое и холодное. Даже ясные лучи солнца теряли здесь своё живое тепло. Зеркала, льдисто поблёскивая, подхватывали отражения короля, передавали друг другу.

Король взял золотой колокольчик, позвонил. В дверях появился слуга, склонился в молчаливом поклоне.

— Послали за Каргором? Велели ему немедленно явиться во дворец? — нетерпеливо спросил король.

— Да, ваше величество,— прошептал слуга.

По знаку короля бесшумно исчез.

Вдруг за окном мелькнула быстрая крылатая тень, что-то резко стукнуло в стекло. Король увидел большую, чёрную как уголь птицу. Птица пролетела мимо, вернулась и снова ударила клювом, по стеклу скрипнули кривые когти.

Король, подхватив край тяжёлой мантии, шагнул к окну и распахнул его.

В зал влетел большой ворон. От взмахов могучих крыльев качнулись занавески. Ворон сделал круг под высоким сводом зала и опустился перед королём.

На его шее между гладких чёрных перьев блеснул маленький серебряный медальон.

Король поднял руку, словно отгораживаясь от чего-то. И действительно, в этот миг произошло невероятное.

Ворон натужно и хрипло каркнул. Карканье его перешло не то в стон, не то в тяжёлый вздох, и в тот же миг он превратился в худого, словно иссохшего человека, с ног до головы одетого в чёрное.

— Каргор...— невольно отшатнулся король.

Да, он не в первый раз видел эти превращения, но всякий раз страх колючими ледяными шариками скатывался по спине.

Каргор молча и низко поклонился королю, так что чёрный плащ у ног собрался складками.

— Я уже больше часа жду тебя, Каргор,— недовольно проговорил король.— К тому же, не знаю, разумно ли тебе летать над городом?

В глазах Каргора под нависшими бровями сгустился непроглядный мрак.

— Ваше величество...— Каргор заговорил сбивчиво и глухо.— С каждым днём мне труднее ходить по земле. Всё для меня стало чужим: эти руки, плечи, грудь. Мне тесно, я задыхаюсь в этом теле. Всё чужое, как маскарадный костюм.— Каргор выпростал из-под плаща свои худые желтоватые руки и как-то странно оглядел их. Потом поднял глаза на короля и мрачно усмехнулся: — Зато как легко я теперь превращаюсь в ворона! Стоит мне только трижды каркнуть... и вот: это уже не руки, а крылья. Один свободный взмах — и я лечу. Но... Увы, ваше величество! Я волшебник, только пока я в обличье человека. Тогда, вы знаете сами, я всесилен, никто со мной не может сравниться в могуществе. А когда я превращаюсь в ворона, я теряю свой волшебный дар. Мне хорошо, мне привольно быть вороном, но я не смею им долго оставаться. Потому что вернуться в это тело, снова превратиться в человека мне с каждым днём всё трудней и мучительней.

— И всё же мои придворные, слуги,— поморщился король,— все видят тебя во дворце. Но никто не знает, как ты появляешься здесь и выходишь отсюда.

Каргор надменно повёл плечом.

— Пустое. Пусть это не тревожит ваше величество. Придворные и так трясутся как в лихорадке при виде меня.

— Ну хорошо, хорошо,— нетерпеливо махнул рукой король.— Я не затем позвал тебя.

Король прошёлся по залу и остановился перед Каргором.

— Ты знаешь, как долго я ждал этого дня,— начал король, с трудом сдерживая нарастающий гнев.— Мечтал! Большая королевская охота в Оленьем лесу. Сколько там оленей! Ну, да не мне говорить тебе об этом. Прекрасных оленей с глазами...

Король не договорил, но и Каргор не вымолвил ни слова.

Они молча смотрели друг на друга и, не выдержав, оба одновременно отвели глаза.

— Проклятые твари! — король топнул ногой.— Они слишком умны и осторожны. Весь день я гонялся за ними. И наконец-то! Под вечер из чащи на меня выскочил олень. Красавец! Он замер, дрожа, в трёх шагах от меня. Я прицелился. Чёрт побери! В этот миг на нас обрушились лавины... Да что там! Обвалы снега! Всё перемешалось: небо, земля. Клянусь преисподней, в жизни не видел такого снегопада. Проклятый олень удрал, а мы, увязая в снегу, еле живые выбрались из леса. Чьи это штучки, Каргор? Уж не подстроил ли всё это твой брат, Ренгист Беспамятный?

Каргор презрительно усмехнулся и покачал головой:

— Не думаю, ваше величество. Ренгист почему-то совсем потерял память. Так, отдельные слова без всякой связи. Обрывки, осколки...

— Но тогда кто же...— начал король, но не успел договорить. Высокие двери зала распахнулись и вошли оба принца, Игни и Трагни. Ещё в дверях они принялись пихать друг друга плечами. Каждый хотел войти первым.

— Отец! — воскликнул Игни.— Эта ночь принесла мне удачу. Астрель — моя! Я добыл целый сундук золотой и серебряной посуды.

— Плошки и миски! — завизжал Трагни.— Что они стоят по сравнению с изумрудами, которые я выудил из поклажи богатого путешественника три дня назад? Отец справедлив! Правда, отец? Ты сказал, что Астрель достанется тому, кто больше награбит добра!

— А жемчуг? Забыл про жемчуг?! — завопил Игни, стиснув кулаки и наступая на брата.— Я ограбил купцов, а они везли жемчуг из заморских стран. А каждая жемчужина — ну те орех. Астрель — моя! Отец, ну скажи ему, скажи!

— Игни! Трагни! Опомнитесь, дети мои! — попытался утихомирить расходившихся принцев король.— Да любая красавица почтёт за счастье, если вы бросите на неё благосклонный взгляд. А тут три косточки и печальные глаза — вот и вся ваша Астрель. И вы завели из-за неё свару?

Игни и Трагни переглянулись с упрямой ненавистью.

— Прямо какое-то наважденье,— король огорчённо вздохнул.— Она вас приворожила, не иначе. Что вы в ней нашли, не пойму? Волосы зелёные, словно водоросли. От неё тянет сыростью, болотом и лягушками. Бр-р!..

— Всё равно я женюсь на Астрель,— насупившись, буркнул Игни.

— Нет, я! — крикнул Трагни.

Спор готов был вспыхнуть снова.

— Да вы разглядите её получше. Жалкая девчонка. Вечно молчит, жмётся по углам, обирает там паутину. Вот мы сейчас её позовём, и вы сами убедитесь, мои родные, она недостойна вас. Её место в поварне, на скотном дворе, а не во дворце. Эй, позвать сюда Астрель!

— Астрель! Астрель! — Петушиная перекличка голосов затихла вдали.

Каргор ещё плотнее запахнул на себе длинный чёрный плащ. Отступил в тень, за колонну.

Послышался лёгкий перестук каблуков, такой негромкий, как будто падали и разбивались о камни капли дождя.

Вошла Астрель. И казалось, вместе с ней вошла прохлада и тишина.

Астрель остановилась перед королём, опустив глаза. Тени от длинных ресниц полились по её щекам, делая их ещё бледнее. Волнистые пряди длинных волос влажно поблёскивали.

В зале стало чуть темнее. Мраморные колонны словно подёрнуло зыбью в полусвете. За окнами повисли нити редкого дождя.

В этом неясном свете Астрель в своём серебристо-сером платье казалась лёгкой, как тающее вечернее облако.

— Астрель...— как-то неуверенно сказал король.

Его голос заставил её вздрогнуть. Астрель подняла на него глаза, бездонные, полные привычной печали. С мольбой сложила ладони. Кончики её пальцев казались прозрачными.

— Отпустите меня, отпустите... Я умру, умру, если вы меня не отпустите,— послышался её тихо звенящий голос.

— Нет! Нет! — вдруг дико и пронзительно вскрикнул Каргор. Он вскинул руки и закрыл плащом лицо.— Дай забыть! Я не могу, не могу видеть тебя! Ты ходишь за мной по пятам. Будь ты про...проклята!

Вопль Каргора перешёл в хриплое удушливое карканье.

В тот же миг Каргор исчез. И к потолку, грузно взмахнув крыльями, взлетел угольно-чёрный ворон. Он заметался по залу, слепо ударяясь в зеркала, задевая мраморные колонны, и вылетел в распахнутое окно.

В глазах Астрель мелькнуло изумление и погасло.

— Не обращайте внимания,— недовольно сказал король.— Каргор великий волшебник, но у него есть свои причуды. Итак...

— Решено, я женюсь на Астрель! — Игни грубо схватил Астрель за плечо.— Эй, радость моя, не вырываться!

— Она моя! — Трагни вцепился брату в горло, так что тот невольно выпустил Астрель.

Вбежали слуги, придворные. По знаку короля растащили принцев в разные стороны.

— Маленькая ведьма! Ты поссорила моих добрых мальчиков! — гневно воскликнул король.— Я прикажу бросить тебя в подземелье. Там, в темноте, ты пропадёшь, сгниёшь от холода и сырости!

— Пусть! Мне всё равно! Лучше умереть! — с мужеством отчаяния крикнула Астрель.

Дождь усилился. Струи дождя льнули к окнам, словно хотели проникнуть в зал, заливали стёкла сплошной завесой.

Астрель бросилась к дверям, слуги расступились. Стук её каблуков затих, слившись со стуком дождевых капель.

Откуда ни возьмись, как из-под земли, выскочил проворный, юркий Врядли.

— Ваше величество! — Врядли сокрушённо развёл руками.— Какой-то богатый купец просит у вас аудиенции. Твердит, что его ограбили. Но сомневаюсь, как всегда сомневаюсь...

В зал вкатился коротконогий толстячок. Его коричневый бархатный камзол был весь заляпан землёй и глиной. Мясистые щёки прыгали и тряслись.

— Ваше величество! Защиты и справедливости! — ещё с порога запричитал коротышка.— Меня бессовестно ограбили! Ночью на дороге на меня напали разбойники. Отняли сундук, полный посуды из серебра и золота. Цены ей нет! Я разорён!

По щекам толстяка покатились крупные слёзы. Они казались сладкими и розовыми.

— Стоит ли огорчаться из-за таких пустяков,— лениво протянул король.— Что такое богатство? Так, суета, тлен. Смотрите на всё философски, друг мой. Эй, кубок вина моему гостю!

Слуга с поклоном подал толстяку золотой кубок на серебряном подносе.

Тот изумлённо охнул, вытаращил глаза, и вдруг лицо его расплылось в счастливейшей улыбке.

— Вот те на! Это же мой кубок. Из моего сундука! — Толстяк прямо-таки подпрыгнул от радости. Вино из кубка потекло по его пухлым, словно вылепленным из теста пальцам.— Видите, видите, вот мои инициалы «И» и «Т». Игран Толстый! Игран Толстый — так меня зовут.

— «И» и «Т» — это инициалы моих сыновей, принцев Игни и Трагни,— со скучающим видом проронил король.— И подумайте сами, каким чудом ваш кубок мог очутиться у меня во дворце?

— Справедливо, справедливо, ваше величество,— запинаясь, забормотал Игран Толстый.— Но извольте взглянуть. Вмятинка на боку. Вот она, вмятинка. Мой слуга ненароком уронил этот кубок...

— Боюсь, ох, боюсь, и вас тоже могут уронить ненароком. А что, если у вас на боку тоже появится вмятинка, бесценный господин Игран? — пропел под самым ухом Играна Толстого юркий Врядли. В глубине его глаз поблёскивали быстрые, ускользающие искры, и он лукаво опускал глаза.— Сомневаюсь, что это поведёт к добру. Вряд ли, вряд ли! Сомневаюсь во всём, и вам советую. Лучше отправляйтесь-ка восвояси подобру-поздорову. Налегке оно и сподручнее. Мой вам добрый совет, пока с вами не приключилось чего похуже.

Игран Толстый испуганно выронил золотой кубок, и тот со звоном покатился к ногам короля.

— Помилуйте, ваше величество! — Игран Толстый упал на колени, словно плюхнулся на толстые подушки.— Негодяи были в масках, но я догадался, кто они. Это рыбаки! Чуть рассвело, мои слуги нашли на дороге рыболовную сеть.

Игран Толстый оперся ладонью об пол, неуклюже поднялся с колен.

— Смотрите, ваше величество! Рыболовный крючок! Впился в мой дорожный плащ.

Игран Толстый ухватил крючок, вырвал его вместе с куском бархата и протянул королю на дрожащей ладони.

Игни, не сдержавшись, пихнул локтем брата.

— Да, похоже, вы правы. Вас ограбили рыбаки,— король брезгливо тронул кончиком пальца рыболовный крючок. Вместе с тем, как ни странно, затаённая улыбка скользнула по его губам.— Что ж! Виновные будут наказаны, и наказаны сурово.

— А... мои сундуки? — с трепетом и надеждой спросил Игран Толстый.

— Сомневаюсь! — тощий Врядли с деланным сочувствием развёл руками.— Вряд ли, вряд ли найдутся. Сомневаюсь и вам советую. Народец — дрянь. Пошаливает тут народец. Вот не далее как неделю назад... Ну точно, прошла неделя. Ехали путешественники из дальних стран. Везли редкие жемчужины. И что вы думаете? Вот так же ночью на них напали разбойники. Всех перемазали сажей да ещё в спешке обронили кузнечные клещи и подкову. Ясное дело — кузнецы, кто же ещё. Брошены в тюрьму, заточены в подземелье.

— А жемчуг? — встрепенулся Игран Толстый.

Врядли скорбно покачал головой.

— Ищи ветра в поле! Представьте себе только, жемчужины были величиной с грецкий орех, вот жалость-то, а, господин Игран? Ну что вы скажете?

Игни и Трагни, потешаясь, переглянулись. Игни хихикнул в кулак.

Игран Толстый открыл было рот, но Врядли не дал ему сказать и словечка:

— Ещё послушайте. Ехали тут как-то лесом богатые люди, знатные люди, всем известные, только я вот их не знаю. Везли с собой изумруды... Никогда не видел изумрудов такой красоты!

— Так вы их видели? — Игран Толстый даже привстал на цыпочки.— Значит, они нашлись?

— Гм...— несколько смешался Врядли, но тут же затараторил ещё быстрее: — Разве я сказал «видел»? Я сказал «никогда не видел». Помилуйте, как я мог их видеть, если их украли. Просто я хотел сказать, что если бы их не украли и я бы их увидел, то тогда, конечно, я бы мог сказать, что никогда не видел изумрудов такой красоты. Поняли теперь, милый, славный господин Игран?

Игран Толстый только растерянно поморгал глазами. Он хотел что-то сказать, но Врядли не умолкал, слова сыпались, как горох:

— Впрочем, могу вас порадовать: разбойников мы изловили. Оказался пекарь с подмастерьями. Тащили мешок с мукой, а в мешке прореха. Да ещё в канаве нашли пирожки с капустой, сдобные булочки и...

— Довольно! — нетерпеливо прервал король его болтовню.— Я устал. Рыбаков — схватить, предать суду. Каргор, наш судья, мудр, справедлив и скор на расправу. В этом наш почтенный гость сможет убедиться сам. И не далее как завтра.

Игран Толстый с молчаливой тоской посмотрел на золотой кубок, лежавший на полу в луже пролитого вина. Отвесил несколько поклонов и, пятясь, выбрался из зала.

ГЛАВА 9 - Ребята приходят на помощь. И главное: Кинжал с надписью на рукояти

А теперь, друзья мои, нам пора вернуться к волшебнику Алёше. Ведь мы уже давно ничего о нём не знаем.

Рассветало. Сквозь неплотно прикрытую дверь сарая было видно бледное небо, чуть подсвеченное розовой полоской над самыми крышами. В дверь тянуло утренним, зябким холодком.

Волшебник Алёша не спал всю ночь. Ворочался с боку на бок. Думал, напряжённо искал ключ к непонятным загадкам. Зато кот Васька беспечно дрыхнул за двоих на сухом пахучем сене.

Волшебник Алёша пригладил взлохмаченные волосы, стряхнул сухие травинки, зацепившиеся за свитер, и окликнул кота Ваську.

Кот Васька лениво и сонно потянулся и вдруг вскочил, тараща круглые глаза.

— Вот те на! Мы ещё тут? А я-то думал, посплю немножко, а проснусь уже дома! — разочарованно протянул он.

Волшебник Алёша ничего не ответил. Он сполз с копны сена и выбрался из сарая. Кот Васька мигом вскарабкался ему на плечо.

Пухлые облака в несколько слоёв закрывали солнце. Но дул ровный тёплый ветер.

Волшебник Алёша сложил шарф, сунул в карман и зашагал по улице.

Его тут же окружила стайка любопытной ребятни.

— Он — хороший,— застенчиво сказала худенькая рыжая девчушка.

— Подумаешь, важная птица! — засмеялся вихрастый мальчуган. Он приплясывал на месте, вскидывая босые ноги, и поднял целую тучу пыли.— Ишь, как чудно вырядился. Где плащ? Где шляпа?

— А почему у него кот на плече? Может, он фокусник? Бродячий фокусник? — закричал другой мальчишка.

— Эй, ты! А кот тебе зачем? Верно, билетики вынимает на счастье?

Кот Васька возмущённо зашипел и выгнул спину.

— Погадай! Погадай нам!

Мальчишки с весёлыми воплями закружились вокруг волшебника Алёши. У него запестрело в глазах: рваные локти, смеющиеся рожицы, веснушки и нечёсаные вихры. Кто-то показал ему длинный нос. Чья-то проворная рука вытянула шарф из кармана. Ещё кто-то повис у него на руке, болтая ногами.

— Погадай! Погадай! Купит мне матушка к зиме башмаки? Нас вон сколько! Семеро братьев. А башмаки одни!

— Нет, пусть сперва мне погадает!

— Пусть скажет, как найти серебряную монетку!

— Скоро ли сборщик налогов лопнет от злости и околеет?

На ребят налетело облако пыли.

Послышалось громкое «Тпру!», и рядом остановилась карета. На козлах дюжий кучер с широкой спиной.

Ребята с визгом бросились врассыпную, кого-то успел задеть длинный безжалостный кнут.

Из окна кареты выглянул плюгавый человечек. Увидел волшебника Алёшу, так и замер. Впился в него острыми, как буравчики, глазами. Забормотал про себя что-то непонятное:

— Сомневаюсь и всем советую... На кого похож? Ни на кого не похож. Странно, очень странно, непонятно и подозрительно. Кто такой, зачем, откуда и так далее?

— Это господин Врядли,— вихрастый мальчишка ткнул волшебника Алёшу локтем в бок.— Удирать надо!

— Плохой...— прошептала рыжая девчушка, выглядывая из-за угла.

— Эй, стража! — во весь голос завопил Врядли.— Сюда! Схватить вот этого!

Врядли протянул руку, повелительно указал на волшебника Алёшу.

С запяток кареты спрыгнули два долговязых лакея с разбойничьими рожами. В руках у обоих — ножи.

Из-за угла вихрем вылетело несколько стражников на лошадях. Сколько их, волшебник Алёша не успел сосчитать: пять или шесть. Он только услышал грохот сапог, когда они спешились.

Быстрый, как обезьянка, вертлявый человечек выскочил из кареты и двинулся на волшебника Алёшу. В руке его, заведённой за спину, потаённо сверкнул холодным блеском тонкий отточенный кинжал.

«Окружают! Подлая шайка...— мелькнуло в голове волшебника Алёши.— Дело дрянь».

Он перехватил руку Врядли, сжимавшую кинжал, и стал по одному быстро разгибать холодные цепкие пальцы. Врядли пронзительно взвизгнул, но волшебник Алёша резким толчком отшвырнул его в сторону. Кинжал упал на землю. В тот же миг сзади на волшебника Алёшу, как тяжёлый мешок, навалился кучер. Они оба рухнули на дорогу, но волшебник Алёша успел нащупать в мягкой пыли чуть блеснувшую рукоять кинжала.

Волшебник Алёша извернулся, коленом надавил на толстое брюхо кучера, угрожающе вскинул руку с кинжалом.

— Берегись! — послышался звонкий мальчишеский голос.

За спиной волшебника Алёши стояли двое слуг с ножами наготове.

— Прикажете связать, господин Врядли? — злорадно ухмыльнулся один из них.— Или прирезать? Это мы мигом!

Волшебник Алёша отскочил в сторону, сжимая кинжал. Пусть теперь только попробуют схватить его!

Где-то воинственно мяукнул и зашипел кот Васька. Видно, отважный кот тоже ввязался в драку.

«Не пришибли бы его ненароком...» — тревожно подумал волшебник Алёша. Он прижался спиной к шаткому забору. Толстый кучер, расставив руки, шёл прямо на него. Через канаву разом перемахнули трое стражников. Один из них по-звериному пригнулся, приготовился к прыжку.

— Живьём хватайте! Он мне живой нужен! — простонал Врядли, корчась на земле.— Негодяй! Он переломал мне все рёбра.

— Ни с места! Так просто я не сдамся! — крикнул волшебник Алёша.

В этот миг толпа ребятишек с криком и гомоном высыпала на дорогу. Словно в дикой пляске они завертелись вокруг стражников. Мягкая пушистая пыль поднялась густыми клубами. Гибкие, скользкие, как рыбки, ребятишки ловко увёртывались от неповоротливых верзил.

Уже ничего нельзя было разглядеть в мутном буром облаке пыли.

Толстый кучер споткнулся и всей тяжестью рухнул на господина Врядли. Стражники, кашляя и задыхаясь, бестолково метались, тёрли глаза, налетали друг на друга. Всё смешалось: испуганное ржание, проклятия, лязг оружия.

Волшебника Алёшу схватила за край свитера чья-то маленькая рука. Куда-то потянула. Он доверчиво двинулся вслед за невидимым вожатым, крикнув только:

— Кот Васька, за мной, не отставай!

— Тут я, тут! — бодро отозвался из самой гущи пыльного облака кот Васька. Волшебник Алёша вздохнул с облегчением: жив и невредим верный кот.

— Нагнись! — приказал тоненький детский голосок.

Волшебник Алёша послушно нагнулся, пролез под перекладиной в щель забора. Он немного отдышался и протёр глаза.

Так вот кто спас его! Маленькая босая девочка в длинном платье с обтрёпанным подолом. Волшебник Алёша увидел серьёзное бледное личико, россыпь веснушек на щеках и две тощие рыжие косички.

— Сюда, сюда, скорее...

Волшебник Алёша неведомо как очутился возле уже знакомого ему старого сарая. Скрипнула дверь, косо висящая на одной петле. Он упал в душистое сено, с наслаждением почувствовал, как колют щёку ломкие стебли.

— Славное было сраженьице, а? — хвастливо заявил кот Васька. В глазах его ещё горел боевой огонь.— Даже не сосчитать, скольких я перецарапал. Самого господина Врядли за нос цапнул. Попомнит он мои коготки!

Кот Васька куда-то исчез, но скоро вернулся очень довольный, благостно мурлыча и облизываясь.

Рыжая девчушка принесла волшебнику Алёше горбушку хлеба и глиняную кружку с парным молоком.

— А далеко ли отсюда до башни Ренгиста Беспамятного? — спросил волшебник Алёша.

Тут сверху из-под самой крыши, как белки из дупла, посыпались босоногие весёлые мальчишки.

— Близко! Мы проводим, покажем!

Мальчишки окружили волшебника Алёшу. Самый маленький весь закутался в его шарф. Обмотался им до самой макушки, оставив только щёлочку для глаз.

— Хороший...— ласково шепнула рыжая девочка и погладила кота Ваську, а тот благодушно потёрся мордой о её ладонь.

В сарае было достаточно светло, и волшебник Алёша смог разглядеть надпись, опоясывающую рукоять кинжала: «Сомневаюсь и вам советую».

Он сунул кинжал за пояс. Ещё соскользнёт в пышную груду сена: потом ищи — не найдёшь.

Поразмыслив, волшебник Алёша решил — разумнее дождаться темноты. Днём на улице как раз угодишь в лапы стражников.

Бессонная ночь брала своё. Тепло пахло сухими цветами и травами. Волшебник Алёша сам не заметил, как задремал.

Его разбудил кот Васька. Бесцеремонно ткнулся в щёку холодным мокрым носом.

— Ты что, решил тут навсегда поселиться? — недовольно спросил он.— Очень мило, ничего не скажешь.

Волшебник Алёша вздохнул, потянулся. В дверном проёме было ещё светло, но в сарае уже скопилась темнота и только поблёскивали ребячьи глаза.

«Пора!» — решил волшебник Алёша.

Ребята всей гурьбой вывели его на пустынную улицу.

— Вон там, там,— показали они на темневшую вдали за крышами домов башню. Издали она казалась плоской, словно угловато и неровно вырезанной из чёрной бумаги.

— Хороший...— ласково и грустно шепнула ему на прощание рыжая девочка.

Волшебник Алёша обернулся и помахал рукой стайке ребятишек. Они притихли и смотрели ему вслед. Их рваные одёжки слились в одно тёмное пятно, и только белели лица и босые ноги.

«Славные ребятки! Как им помочь?» — подумал волшебник Алёша.

— Неплохие,— солидно согласился кот Васька. Видно, волшебник Алёша думал вслух.— Котов уважают. Особенно нарисованных. А что касается меня, я с хорошими людьми всегда договорюсь. Мы друг друга поймём.

Волшебник Алёша шёл, осторожно оглядываясь, прижимая к груди кинжал. С ним он чувствовал себя уверенней и спокойней.

Одинокие прохожие не обращали на него внимания.

Над тёмной башней Ренгиста Беспамятного, словно указывая ему путь, зажглась робкая звёздочка.

Уже близко...

И вдруг случилось нечто невероятное. Кинжал словно ожил в его руке, задрожал и сам собой повернулся остриём вперёд. Волшебник Алёша судорожно стиснул рукоять, стараясь удержать его, но куда там!

Кинжал с силой вырвался из его руки и быстро полетел вдоль улицы. Свет фонаря коротко сверкнул на его отточенном клинке.

Волшебник Алёша проследил взглядом его полёт. Кинжал долетел до конца улицы и скрылся в темноте.

— Ты чего? Вот ещё придумал! — сонно пробормотал кот Васька.— Зачем такой хороший ножик кинул? Острый...

Волшебник Алёша ничего ему не ответил. Да и что он мог сказать? Он сам не знал, почему кинжал вырвался из его руки и улетел. Одно только ясно: он опять остался без оружия. Досадно и не вовремя. И к тому же: ещё одна загадка!

ГЛАВА 10 - Последнее заклинание Ренгиста Беспамятного. И главное: Неожиданная встреча

Дождь кончился. Всё вокруг казалось умытым и свежим. Вечерний воздух был таким чистым, что можно было разглядеть за крышами дальних домов башню Ренгиста Беспамятного, похожую на тёмную зубчатую тень.

Астрель невольно протянула вперёд руки. О, если бы она могла каким-то чудом хоть ненадолго очутиться в башне! Среди тех, кто её любит, в безопасности и тепле. Услышать хоть одно доброе, ласковое слово.

А вместо этого... Из-за двери доносились сиплые, резкие голоса стражников. Стражники играли в кости, бранились, ссорились из-за медяков. Нет, их не разжалобишь, не уговоришь!

Астрель ломала голову, как ей выбраться из дворца, и ничего не могла придумать.

Облака, розовея, длинными рядами бежали на запад. Солнце опускалось за верхушки Оленьего леса. Скоро, очень скоро начнёт смеркаться. Что же ей делать?

Неожиданно дверь распахнулась. В комнату, отвешивая мелкие частые поклоны, вкатился толстенький человечек, маленький, приземистый, в туфлях на высоченных каблуках.

Позади теснился целый штат подмастерьев. У каждого в руках волны кружев, тонкие вуали, белый, как снег, шёлк.

«Королевский портной»,— догадалась Астрель.

Но круглого человечка тут же грубо отпихнул в сторону ещё один портной, длинный, тощий, на журавлиных ногах.

— Меня прислал сам принц Игни, чтоб я снял мерку для подвенечного платья,— хвастливо заявил толстяк,— так что тебе, дружок, нечего здесь делать. Отваливай!

— А меня прислал сам принц Трагни,— заносчиво и чванливо возразил тощий.— Это я должен снять мерку для подвенечного платья. А ты убирайся!

Оба портных принялись безжалостно крутить, вертеть и поворачивать Астрель.

При этом они толкали друг друга, сыпали на пол дождь булавок и трещали, как сороки:

— До чего тонкая талия! Первый раз вижу!

— Плечи! До чего узенькие.

— Я сделаю юбку пошире и всю в оборках.

— Вот уморил, оборки! Ха-ха-ха! Да невеста просто утонет в оборках, и её не будет видно. Я украшу платье сверху донизу бантами, бантами, бантами!

— Невежа! Ты, верно, хочешь сшить платье на ветряную мельницу, вот что я тебе скажу.

Астрель с тоской поглядела в окно. Небо теряло свою дневную яркость, словно выцветало на глазах.

Наконец примерка кончилась, и портные отправились восвояси. Остался только маленький портняжка. Он начал ползать на четвереньках, терпеливо подбирая рассыпанные булавки. Астрель принялась помогать ему.

— Что вы, что вы! Я сам...— смущённо пролепетал мальчик. Он глядел на Астрель с робким восхищением.

Когда он уходил, Астрель, в наступивших сумерках, быстро и беззвучно проскользнула вслед за ним...

Астрель торопилась знакомым путём. На этот раз она сильно запоздала.

Вот и башня Ренгиста Беспамятного. По сырой стене ползли густые плети дикого винограда, словно старались укрепить, поддержать старые, потрескавшиеся камни.

Тётушка Черепаха, как всегда, ждала Астрель на лестнице, высоко подняв свечу своей словно окаменелой рукой.

Астрель быстро взбежала по разбитым, выщербленным ступеням.

Как изменился Ренгист Беспамятный! Минул только один день, а он одряхлел и состарился, словно прошли долгие годы.

Астрель села на низенькую скамейку у его ног. Камин дохнул жаром в спину. Она положила подбородок на колено старика.

Глаза Ренгиста на миг равнодушно скользнули по ней, и он снова пустым, словно невидящим взглядом уставился в огонь.

— Отец! Отец! Боже мой... Что с тобой сегодня? — с ужасом позвала Астрель.— Отец, слышишь, мне страшно, я боюсь. Король грозит заточить меня в подземелье. Там темно и холодно. Там тихо. Там не слышно шума дождя. Я там умру...

Астрель потянула Ренгиста Беспамятного за руку, он качнулся, как кукла, и снова застыл, далёкий, чужой.

Отчаянье навалилось на девушку каменной плитой. Она скорчилась на скамейке. Всё пропало... Дождь, дождь, живительный, смывающий печаль и усталость. Стук капель по крыше усыпительно-добрый. Никогда больше она не услышит голоса дождя.

— Прощай, отец...

Она обняла Ренгиста Беспамятного, и её слеза, тяжёлая и горячая, упала на висок старика, сбежала по его щеке к уголку губ.

Ренгист Беспамятный вздрогнул.

— Слеза! Какая горькая! Кто плачет так горько? — дико озираясь, проговорил Ренгист Беспамятный. Глаза его вдруг ожили, и всё лицо сразу просветлело.

— Отец! — вскрикнула Астрель.— Это я, принцесса Сумерки!

— Сумерки...— затихающим голосом, полусонно проговорил старик.

— Только не уходи опять туда, отец. Туда, где ты забыл меня,— торопливо и бессвязно заговорила девушка.— Подожди! Не бросай меня тут одну. Дай я согрею дыханием твои руки. Отец! Вспомни, вспомни какое-нибудь заклинание. Ведь ты знал их без счёта. Вдруг оно спасёт меня!

— Знал, знал,— как эхо, повторил старик.— Всё рассыпалось... Я всё забыл. А-а! Вот какие-то слова. Или это стая журавлей? Они кружатся надо мной. Последние... Треугольник журавлей. Не улетайте! Слова... Треугольник...

Ренгист Беспамятный со стоном стиснул лоб рукой, стараясь удержать ускользающие слова. Он заговорил, напрягая голос:

Ивер и авер, венли и вемли,
Силе волшебной тайное внемли!
Острое, звонкое в стены вонзись!
Тайна, откройся, тайна, явись!

Астрель глотнула воздуха, замерла в ожидании.

Вдруг мимо её щеки пролетел сверкающий кинжал и вонзился в стену между камнями.

И в тот же миг воздух наполнился звоном и блеском.

Со всех сторон, легко проникая сквозь толстые камни стен, в зал влетело множество ножей, кинжалов, стрел с цветным опереньем. Со свистом рассекая воздух, они проносились мимо старика и испуганно прильнувшей к нему девушки. Втыкались в щели между камнями и замирали дрожа. Со звоном сталкивались в воздухе. Впивались в закопчённые балки потолка.

Из камина вылетела старинная шпага, покрытая рыжими пятнами ржавчины, волоча за собой ветхие ножны. Воткнулась в пол прямо у ног Ренгиста Беспамятного.

Дверь заскрипела, и вошла тётушка Черепаха с подносом в руках. На подносе стояли две чашки и медный кофейник.

— Тётушка Черепаха! Скорее уходи! — со страхом вскрикнула Астрель.

Но тётушка Черепаха всё так же неспешно пересекла зал, будто не сыпались вокруг неё стрелы, не сверкали клинки мечей и кинжалов.

— Ваш кофе, господин Ренгист,— медленно проговорила она и принялась расставлять чашки на столике.

Широкий нож мясника ударил её прямо в грудь и отскочил, как от крепкого щита. Стрела со скрежетом скользнула по её переднику.

— Ты наколдовал ножи и кинжалы, отец,— шепнула Астрель, скорее себе самой, чем вновь погрузившемуся в своё дремотное забытьё Ренгисту Беспамятному.— Но они меня не спасут.

Над её головой пролетел тонкий отточенный кинжал и глубоко ушёл в высокую спинку кресла. Астрель успела разглядеть крошечные золотые буквы вокруг рукояти.

«Лучше бы он вонзился в моё сердце...» — подумала Астрель.

Ей показалось, что замшелые камни подземелья неумолимо надвигаются на неё, смыкается над головой. Всё кончено.

Астрель с трудом встала. Какая слабость...

И вдруг... Что-то на миг заслонило свет. Через зал пролетел тяжёлый топор, сверкнув в блеске огня. За ним — человек, крепко ухватившийся за топорище. Острый топор так и рвался из рук, но человек не выпускал его.

Пролетая над низким столиком, он смахнул ногой кофейник и чашки. Тонкий звон разбитой посуды потонул в железном лязге и грохоте.

Топор с силой врубился в дубовую скамью. Человек рухнул перед скамьёй на колени. Он мгновенно вскочил на ноги, вырвал туго заклинившийся топор и с изумлением огляделся.

Он был совсем юн. Сероглаз и высок. Светлые волосы путано падали на лоб. На юноше была простая холщовая куртка с широким кожаным поясом, какие носят мастеровые. Он отлепил от щеки влажный дубовый листок.

— Лес так и хлестал меня ветками. Я пролетал между деревьями...— словно оправдываясь, сбивчиво проговорил юноша. Похоже, он сам не очень-то понимал, что говорит.

— Ах ты бессовестный! — набросилась на него тётушка Черепаха.— Где это видано без спросу влетать сквозь стены в чужой дом? Заявился без приглашения, да ещё перебил дорогую посуду моего господина!

Но юноша, казалось, не слышал её. Остановившимся, полным изумления взглядом он смотрел на Астрель. Словно глазам не верил.

Астрель стояла, держась за плечо Ренгиста Беспамятного. Её волосы с серебристо-зелёным отливом упали на выцветший камзол старого волшебника.

Между тем пронзительный свист ножей и кинжалов становился всё тише и реже. Да и с самими ножами и шпагами творилось что-то странное. Они медленно уходили в стены, в балки потолка, постепенно исчезали между камнями. Старая ржавая шпага по рукоять ушла в пол и вдруг рассыпалась в прах вместе со своими источенными временем ножнами.

Только остро отточенный топор в руках юноши блестел, отражая игру огня в камине. И всё глубже уходил в спинку кресла Ренгиста Беспамятного тонкий кинжал с золотой надписью вокруг рукояти.

— А ну, убирайся отсюда, чтоб духу твоего здесь не было! — в сердцах проговорила тётушка Черепаха и со скрипом наклонилась, чтобы подобрать осколки посуды.

Юноша, не отводя взгляда от Астрель, как во сне, попятился к двери. Вдруг из кармана его куртки выпорхнула юркая птичка с хохолком на макушке и уселась у него на плече.

— Ну уж это чересчур! — затараторила птичка Чересчур, ибо это была именно она.— Знаете ли вы, с кем говорите? Это же Гвен — Хранитель Леса! Собственной персоной. Извольте говорить с ним повежливей!

— Гвен Хранитель Леса...— еле слышно прошептала Астрель, и голос её был как шелест тихого дождя.

— Гвен строил мне такой хороший домик! — гневливо тараща круглые глазки, не умолкала птичка Чересчур.— С башенкой и балконом. Да, да, с балконом, обратите внимание. Я тем временем шмыг к нему в карман. Там попадаются иногда превкусные крошки. И вдруг что-то налетело, закружило. И вот те на! Нас куда-то несёт. Летать на собственных крыльях — с удовольствием! Но летать в чужом кармане — это уж, согласитесь, чересчур!

— Это правда,— ещё задыхаясь, проговорил юноша.— Я мастерил домик для птички Чересчур. Вдруг топор рванулся из моих рук. Это топор моего отца, а ему он достался ещё от деда. Я сжал его изо всех сил. Вдруг я почувствовал — ноги мои отрываются от земли и я куда-то лечу. Ветки, деревья, потом, кажется, я летел над городом. И вот я тут. Я не знаю, где я и кто вы.

— Он сказал, что не знает господина Ренгиста! — тётушка Черепаха обомлела от возмущения.— Вот до чего я дожила. Ну и времена! Не знать господина Ренгиста и Астрель принцессу Сумерки! Ведь это свету конец!

— Астрель...— дрогнувшим голосом повторил Гвен.— Так звенит ручей на камнях в глубине леса, поздно вечером, в темноте.

— В темноте! — вскрикнула Астрель.

Она подбежала к окошку. В густой синеве вечернего неба уже зашевелились первые звёзды.

— Я погибла! — Астрель посмотрела на Гвена прощальным взглядом, полным боли и недосказанности, и бросилась к двери.

— Астрель! — крикнул юноша.

Она остановилась, оглянулась через плечо.

— Кто бы ты ни была, Астрель, я пойду за тобой. Клянусь, я защищу тебя от любого врага! — торопливо шагнув к ней, проговорил юноша.

Астрель благодарно улыбнулась Гвену и покачала головой. Мудрой и горькой не по годам была её улыбка.

— Ты не сможешь идти туда, куда я иду, и никогда не найдёшь меня.

— Поторопись, девочка,— позвала тётушка Черепаха, и сколько нежности было в её глухом голосе! Она стояла в распахнутых дверях с горящей свечой.— Скоро ночь. Как бы тебя не хватились. Поторопись. Терпеть не могу это слово, да делать нечего.

Астрель побежала вниз по уходящим в темноту ступеням. Гвен опрометью бросился за ней.

Птичка Чересчур уселась на каминную доску, недовольно переступая лапками: слишком жарко. Потом перепорхнула на спинку кресла.

— Глупо, очень глупо,— недовольно прочирикала она.— Не знаю, как у вас, у людей, но у нас, у птиц, это называется любовь с первого взгляда. А потом, глядишь, всё не то и не так. Чересчур поспешно!

Птичка Чересчур сорвалась с места, покружилась немного и уселась на плечо Ренгиста Беспамятного.

— А всё равно она мне понравилась, эта Астрель,— с вызовом вскинула голову птичка Чересчур.— Да! Очень мила и такая лёгкая. Ей бы немного пёрышков, пару крыльев, и я бы научила её летать. Вот что я вам скажу, и не пытайтесь меня переубедить!

Дверь со стуком распахнулась, в зал ворвался Гвен.

— Где она? Куда вы её спрятали? — закричал он, озираясь по сторонам. Юноша начал метаться по залу, с грохотом опрокинул стул.— Я бежал за ней, а она... Как в воду канула. Где она?

Никто ему не ответил. Тётушка Черепаха хмуро молчала. Ренгист Беспамятный дремал. Лицо его подёргивалось, и было видно, что ему снятся бессвязные, путаные сны.

— Я увидел её внизу на лестнице,— топнул ногой Гвен.— Она обернулась и, клянусь, поглядела на меня. Ей мешали волосы, она откинула их и поглядела на меня. А когда я выскочил на улицу, её не было. Исчезла! Шли люди, но её нигде не было. Потом мне показалось, что она пробежала мимо таверны. Блеснули её волосы в свете фонаря. Я кинулся туда — опять никого! Где она, говорите, я заставлю вас сказать!

— Бедная, бедная девочка...— вместо ответа прошептала тётушка Черепаха. Охая, она принялась подбирать осколки посуды и складывать их в свой жёсткий передник.— Лишь бы она успела.

Снизу послышался стук. Кто-то стучал в дверь. Сначала негромко. Потом кто-то несколько раз ударил в дверь кулаком.

— Она! — Гвен, как молния, бросился к окну, и тут же голос его разочарованно упал.— Нет... Это не она. Какой-то человек. Странный такой...

Тётушка Черепаха выпрямилась, кряхтя потёрла поясницу.

— Кого ещё принесло? — проговорила она.— Нет покоя моему господину. А он так слаб и болен.

Тётушка Черепаха заковыляла к окну.

— Чудной какой-то,— удивлённо протянула она.— И одет несуразно. На шее шарф, а на плече...

Птичка Чересчур перепорхнула к окну.

— Да это же кот! У него на плече кот! — возмущённо запищала она.— Да ещё полосатый. Ну, знаете ли! Это уже чересчур!..

Тем временем Астрель, невидимая в сумерках, одним духом перебежала мост Зевни-Во-Весь-Рот. Ей казалось, что в груди у неё, раскачиваясь, бьёт колокол. Не вздохнуть.

Заслышав её частые, пугливые шаги, сборщик податей протянул свою короткопалую руку и чуть было не ухватил девушку за край платья.

— Кто тут? — хрипло крикнул он в пустоту.— Эй, деньги плати! Плати деньги!

Но Астрель была уже далеко. Не чуя под собой ног, она бежала по улицам. Каждое освещённое окно пугало её. Свет уличного фонаря на углу заставил её шарахнуться в сторону, словно она была ночной птицей.

Ещё издали она увидела, как одно за другим зажигаются окна в королевском дворце. Слуги вереницей переходили из зала в зал, зажигая висячие люстры.

Астрель застонала. Нет, быстрее она бежать не может. А надо быстрее.

Под навесом тёмной арки неподвижно стояли стражники, не то люди, не то статуи. Надвигающаяся ночь давила тишиной, унынием, медленно текущим временем.

Волосы Астрель зацепились за чугунный завиток решётки. Астрель безжалостно рванула спутанную прядь. Один из стражников закашлялся, прочищая горло.

Но Астрель уже торопливо бежала через сад. Розы погасли в темноте, утонули в густой чёрной зелени.

Лестница... Боже мой, какая она длинная! Кажется, тысячи и тысячи ступеней. Скорее! За её спиной слышны мерные, важные шаги. Это поднимается по лестнице слуга, чтобы зажечь свечи в её комнате.

Астрель собрала последние силы. Что с ней? Ноги словно скованы цепями. Стон вместо дыхания...

Астрель рывком распахнула дверь. Всё! Какое счастье, она не опоздала.

Слуга с тяжёлым канделябром в руках, ступая по мягкому ковру, поднялся на самый верх лестницы.

В последний миг он успел увидеть, как закрывается дверь в комнату принцессы Сумерки. Мелькнул край серебристого платья и туфелька с острым каблуком.

ГЛАВА 11 - Суд над братьями рыбаками. Король сам скрепляет приговор печатью

Рано утром, едва только стукнула в окне первая рама, по улицам города прошёл королевский глашатай.

Одежда его пестрела пышными гербами, в руке он нёс длинный свиток, перевитый лентой.

— Суд! Сегодня в десять утра состоится суд! Справедливый и великодушный, в десять утра! — монотонно и равнодушно выкрикивал он на всех перекрёстках.

Но у каждого, кто его слышал, тоскливо замирало сердце. Что-то будет!

День выдался непогожий, унылый. Клочковатые тучи затянули солнце. Ветер разгонял их, но тут же наползали новые.

Задолго до назначенного срока у высоких стрельчатых дверей собрались жители города. Тревожные лица. Старики грузней, чем обычно, опирались на посохи. Дети пугливо жались к матерям.

Ровно в десять стражники распахнули двери, на створках которых были вырезаны львы с грозно оскаленной пастью.

Люди, притихнув, вошли в тускло освещённый зал.

На помосте стоял длинный стол, покрытый скатертью с тяжёлыми кистями, и судейские кресла. Всё виделось в какой-то дымке. Судьи в чёрных мантиях шевелились, как летучие мыши. Мутно белели в полумраке их руки и лица.

Пустовало только одно кресло. Это было кресло главного судьи Каргора. Время шло, но Каргор на этот раз что-то запаздывал. Так ещё не бывало.

Судьи перешёптывались, наклонялись друг к другу, искоса то и дело поглядывали на пустое кресло.

Люди в зале примолкли насторожённо и тревожно, и дыхание их было как один тихий вздох.

Стрелка башенных часов совершала круг за кругом. Каждые полчаса слышался гулкий, раскатистый звон, но Каргор всё не появлялся.

Заметное беспокойство охватило судей. Они отрывисто переговаривались. Опрометью куда-то побежал слуга. Писец уронил перья, неловко и торопливо собрал их дрожащими руками и снова рассыпал.

В стороне сидел Игран Толстый. Он нетерпеливо ёрзал на скамье, словно никак не мог усесться поудобней. Не без опаски поглядывал на людей в зале, сокрушённо вздыхал, вытирал платком потную шею.

Время давно перевалило за полдень.

С улицы послышались повелительные громкие голоса, щёлканье бичей, звон оружия. Чёткое цоканье копыт по плитам площади.

— Король! Прибыл сам король! Виданное ли дело...— прошелестело в толпе.

Вошёл король, опираясь рукой на плечо маленького пажа. Это был худенький, бледный мальчик в голубом бархате с круто завитыми волосами. Но рот его был напряжённо сжат, в глазах застыл недетский испуг.

— Где Каргор? Почему его нет? — голосом тихим, но не предвещающим ничего доброго, спросил король.

Его долговязая фигура, одутловатое лицо, сплющенный утиный нос могли бы показаться смешными, если бы не надменность движений и холодный взгляд.

Растерянные, перепуганные судьи с виноватым видом разводили руками, подобострастно кланяясь.

Вдруг слуги шарахнулись в стороны, из дверей пахнуло леденящим холодом и в зале появился Каргор. Он на миг помедлил в дверях и направился к своему креслу. Но все заметили, что походка его была неверной, шаткой, будто каждый шаг давался ему с трудом.

— Ты с ума сошёл, Каргор! — прошипел король, бросив косой взгляд на толпу.— Это нельзя тянуть долго...

И только маленький паж расслышал слабый, измученный голос Каргора:

— Ваше величество... это случилось со мной впервые. Я обернулся вороном и вылетел из своей башни загодя. Времени у меня было довольно, я мог не спешить. Пролетая над башней Ренгиста Беспамятного, я не удержался и заглянул в окно. Много лет я не видел своего братца. Дряхлая развалина — вот каким он стал, я едва узнал его. Я не почувствовал жалости, нет. Старые счёты, государь, старые счёты. Радость, торжество охватили меня. Но я помнил, сегодня суд над рыбаками и надо поспеть вовремя. Я опустился на землю, чтобы принять обличье человека, и... не смог. Проклятье! Вновь обернуться человеком мне не удавалось. Десятки раз я взмывал вверх и с силой ударялся о землю. Всё напрасно! Как описать мой ужас! Но вдруг я почувствовал: да, я снова человек и обеими ногами стою на земле. Это не к добру, государь. Мне должно быть осторожней...

Паж съёжился под тяжёлой рукой короля. Крепко прижал ладонь к губам, у него зуб на зуб не попадал от страха.

— Пустое,— нетерпеливо дёрнул плечом король.— Глупости и бредни. Пора начинать, поторопись!

По знаку Каргора ввели братьев-рыбаков, рослых, рыжеволосых. У обоих были мужественные, открытые лица с добрыми веснушками на щеках. Звон цепей сопровождал каждый их шаг.

Невнятный ропот пронёсся по залу и стих.

Кто-то из подручных слуг кучей вывалил на стол перед судьями спутанную рыболовную сеть. Кое-где поблёскивала прилипшая чешуя.

— Это они, они! Что, попались, голубчики! — вдруг взвизгнул Игран Толстый. Он оперся ладонями на скамью и неуклюже приподнялся.— Это они украли мою чудесную посуду! Золотую и серебряную. Я их узнаю, хотя я их не видел. То есть я их видел, только вот беда, не мог разглядеть толком. А как их разглядишь, если эти разбойники и негодяи были в масках?

Гул возмущения волной прокатился по залу:

— Коли не разглядел, так и молчи!

— Такие честные парни!

— Мы все их знаем! Они не воры!

Король окинул беглым взглядом толпу и резко повернулся к Каргору:

— Довольно! Молчать! Вина их доказана. Зачитай приговор, судья!

— Мы никогда не видели этого толстого господина. Не понимаем, о чём он говорит! — крикнул старший из братьев. Он поднял руку. Зазвенели цепи.— Клянусь, наша совесть чиста!

— А почему рыболовная сеть оказалась на дороге? Чья она? Каргор посмотрел на рыбака своими леденящими душу глазами.

— Мы вернулись с ловли как всегда. Сеть повесили сушиться на жердях возле дома. Потом она пропала. Это святая правда! — упрямо тряхнул головой старший брат и сделал шаг вперёд. Но рука стражника тяжело надавила ему на плечо.

— Посуда! Моя посуда! — снова взвизгнул Игран Толстый. Он с мольбой протянул к судьям руки с розовыми, как у младенца, пухлыми пальцами, заговорил угодливо, льстиво: — Господа, добренькие судьи! Пусть они отдадут мне мои кубки и подносы, а потом делайте с ворами что вашей милости угодно. Мне всё равно, только верните мне моё добро!

— Мне надоел этот человек,— король нетерпеливо нахмурился. Двое стражников вмиг подхватили Играна Толстого под мышки и стянули с лавки. Они пронесли коротышку через весь зал, а он истошно выкрикивал что-то, болтая в воздухе толстыми ножками. Стражники вынесли его из дверей. Писклявый голос затих.

Каргор медленно-медленно развернул свиток.

Пальцы не слушались его, словно это была не бумага, а скатанный в трубку лист железа. На впалых висках проступили капли пота.

— Именем справедливейшего из королей,— начал он. Голос его звучал глухо и невнятно, словно доносился из-под земли.— Братья-рыбаки Ниссе и Лесли с Окунёвой улицы из дома, что напротив лавки башмачника, виновны в ограблении достопочтенного господина Играна Толстого! Улики налицо, и вина их доказана. Суд присуждает их к вечному заключению. Отныне и до скончания жизни они не увидят никого и никто не увидит их!

Из глубины зала послышались громкие горячие голоса:

— Они же ни в чём не виноваты, за что?

— Не они первые ложно осуждены!

— Где пекарь и его подмастерья? Где кузнец Верлик?

Надрывно зарыдала какая-то женщина:

— Ниссе, мой Ниссе, родной!

Зал грозно шумел. Невидимые в полумраке люди вскакивали с мест, и гнев волнами прокатывался по их рядам.

— Каргор, надо кончать...— торопливо, шипящим шёпотом приказал король. Паж съёжился возле него, сжался комочком.— Скрепи приговор печатью!

Но Каргор почему-то медлил.

— Ну! — бешено топнул ногой король.— Торопись! Разве ты не видишь?..

Каргор медленно потянулся к большой печати, лежавшей на столе перед ним.

Но тут лицо Каргора начало странно меняться. Брови нависли над глазами, а сами глаза стали круглыми, и тусклый огонь зажёгся в их глубине. Нос вытянулся, хищно загнулся книзу и заострился.

Рука Каргора повисла в воздухе, словно не решаясь опуститься. Наконец, собравшись с духом, Каргор схватил судейскую печать...

И в тот же миг его рука превратилась в птичью лапу. Длинные кривые когти блеснули как старый янтарь.

Каргор хрипло вскрикнул и выронил печать. И тотчас же птичья лапа снова стала человеческой рукой.

— Мамка, это ворон! — тоненьким испуганным голосом вскрикнул маленький мальчик на руках у матери.

— Ворон? — Каргор быстро, по-птичьи повернул голову, круглыми страшными глазами уставился на толпу.— Кто сказал... ворон?

Никто не ответил ему, все словно оцепенели под этим нечеловеческим взглядом.

— Боюсь! Боюсь! — заплакал ребёнок, но мать прижала его личико к своей груди, заглушая плач.

— Ну что ж, если так... я сам скреплю приговор печатью,— стараясь скрыть замешательство, проговорил король, голос его утерял былую властность.

Кто-то из судей подал королю печать. Капнул расплавленный сургуч. И король с силой надавил на сургуч печатью.

Стража окружила со всех сторон братьев-рыбаков. Отныне их никто не увидит. Никогда...

— Прощайте! — донёсся голос старшего брата.

Но всё заглушили грубые окрики стражников, лязг цепей, звон и скрежет оружия.

Слуги распахнули золочёные дверцы королевской кареты.

— Славно я поохочусь! — облегчённо вздохнул король, садясь в карету. Он всей тяжестью опёрся о плечо пажа, так что мальчишка еле устоял на ногах.— Дело кончено. Вот теперь это будет поистине королевская охота!

У маленького пажа в глазах стояли слёзы, и ему показалось, что у короля четыре ноги, а спина застилает полнеба. Он поскорей захлопнул дверцу кареты с золочёным гербом.

«При чём тут охота? — подумала, пролетая мимо, птичка Чересчур.— Суд, рыбаки и вдруг королевская охота! Одно не вяжется с другим. Бестолочь, воробьям на смех. Э, да кто их разберёт, этих людей? Мне-то уж, во всяком случае, некогда. Столько дел, столько дел! Особенно сегодня. Просто чересчур много дел!»

ГЛАВА 12 - Гвен даёт поручение птичке Чересчур. И главное: Волшебник Алёша узнаёт о голубой искре

Теперь вернёмся назад, друзья мои.

Вы, надеюсь, помните, что Астрель так быстро убежала из башни Ренгиста Беспамятного, что Гвен Хранитель Леса не смог догнать её.

И конечно, вы догадались, кто в это время постучал в дверь башни. Да, да, вы не ошиблись! Это был не кто иной, как волшебник Алёша. А на плече у него сидел сердитый и вконец изголодавшийся кот Васька.

Если бы вы пять минут спустя заглянули в зал, где у горящего камина безразличный ко всему сидел в своём кресле Ренгист Беспамятный, вы бы сильно удивились.

Посреди зала, как всегда суровая и невозмутимая, стояла тётушка Черепаха, а Гвен и волшебник Алёша, перебивая друг друга, засыпали её вопросами.

— Куда она убежала? Что вы молчите? Отвечайте, ну? — это нетерпеливо спрашивал, конечно, Гвен Хранитель Леса.

— Кто этот величавый старик? Это и есть Ренгист Беспамятный? — это уже спрашивал волшебник Алёша.

— Почему она так торопилась, будто за ней кто-то гнался?

Тем временем сверкающие ножи и мечи ушли в толщу стен и пропали. Последняя стрела с пёстрым оперением скрылась между плитами пола.

Острый кинжал, опоясанный по рукояти золотыми буквами, пронзил насквозь спинку кресла Ренгиста Беспамятного и полетел прямёхонько к распахнутому окну. В последний момент волшебник Алёша ловко ухватил его за рукоять.

— Посмотри-ка! Вернулся ко мне старый знакомец. Вот и надпись та же самая: «Сомневаюсь и вам советую»,— удивился волшебник Алёша, разглядывая кинжал.— Хотя, по правде сказать, я сразу смекнул: неспроста в этом зале столько всяких ножей и кинжалов. Тут какое-то волшебство, ясное дело. А теперь, похоже, они возвращаются назад, откуда прилетели. Что ж, может статься, ты мне ещё пригодишься, кинжал господина Врядли!

Кинжал шевельнулся в его руке и затих.

— Какая опасность грозит Астрель? Я должен знать! — Гвен схватил за плечо тётушку Черепаху. Но она сердито стряхнула его руку.

— Я получил это письмо. Его написала принцесса Сумерки. Взгляните, пожалуйста,— волшебник Алёша сунул руку в карман, но письма не было, хрупкая бумага рассыпалась в прах, в мелкие клочья.

— Всё врёшь. Нет у тебя никакого письма, обманщик! — с угрозой прохрипела тётушка Черепаха.

— Было письмо, подтверждаю! — оскорблённо пискнул кот Васька.

Птичка Чересчур, с любопытством вертя головкой, поглядывала то на Гвена, то на волшебника Алёшу.

— Я пришёл сюда, чтобы помочь вам, но я должен знать...

— Она чего-то боялась! — перебил волшебника Алёшу Гвен.— Сердце мне сказало. Где она? Где мне её искать?

— Эх, молочка бы попить...— вздохнул кот Васька.

Тётушка Черепаха с каменным спокойствием слушала их и, похоже, вовсе не собиралась отвечать. Она повернулась и не спеша затопала к двери. Каждый её шаг раскатисто и гулко отдавался под сводами зала. Тётушка Черепаха вернулась, держа в руках глиняную миску с молоком, с натугой наклонилась, так что скрипнуло жёсткое платье, словно сделанное из костяных пластинок. Подтолкнула кота Ваську ногой к миске с молоком.

Кот Васька перевернулся в воздухе и неловко растянулся на полу, к большому удовольствию птички Чересчур.

— Нет, каковы манеры! Никакого представления о вежливости,— оскорблённо зашипел кот Васька.

Но, отведав молока, нашёл, что оно преотличное. Он снисходительно посмотрел на тётушку Черепаху и принялся с удовольствием лакать молоко.

— Своих дел по горло, а тут ещё с вами болтай попусту,— досадливо пробурчала старуха. Но, увидев, с каким отчаянием ждёт Гвен, кивнула ему.— Астрель... Принцесса Сумерки... Ну и что Астрель? Я всё про неё знаю, у девчонки нет от меня секретов. Она не помнит ни отца, ни матери. Росла одна в холодном пустом замке. Сама мне рассказывала: бывало, весь день напролёт зябла возле высокого окна, всё ждала чего-то. Бедная малышка! Ничего не знала, где отец, где мать, живы ли. Спрашивала слуг — они ни гу-гу. Как будто боялись чего-то. Один за другим уходили и не возвращались, словно замок был зачумлённый. Шли годы. И вот Астрель одна-одинёшенька отправилась в путь. Она готова была объехать весь свет, лишь бы хоть что-нибудь разузнать о своих. Немало дней скиталась она, пока однажды на проезжей дороге её лошадь не схватили под уздцы братцы, добрые и славные Игни и Трагни, детки нашего короля, будь они прокляты! С тех пор и держат её во дворце, как птичку в клетке.

— В клетке?! — в ужасе подпрыгнула птичка Чересчур.— В клетке... Ах, не говорите таких слов! Это чересчур страшно.

— Между прочим, нигде так не погреешься, как у камина,— очень довольный, заметил кот Васька. Он тем временем свернулся клубочком на ковре у ног Ренгиста Беспамятного.— Камин! Прелесть какая! Живой огонь, не то что батареи у нас в доме. Конечно, не надо лезть слишком близко, особенно тем, у кого такая красивая шёрстка. Вот когда вернёмся, я всем котам во дворе расскажу...

— Прекрати,— негромко, но строго одёрнул его волшебник Алёша.

— А почему Астрель не пробует убежать из дворца? — с волнением спросил Гвен.

— Попробуй убеги, какой умник нашёлся! Сколько раз она убегала,— проворчала тётушка Черепаха.— Слушай последнее. И довольно. Больше я ничего не скажу. Всё равно нет ей спасенья. Знай: в сумерках Астрель становится невидимой. Она может незаметно ускользнуть из дворца. А дальше что? На всех улицах стража с фонарями. Ночью не схватят, так утром поймают. Да и куда ей бежать?

— В лес! — Гвен вскочил на ноги.— Только бы ей выбраться из дворца. Я спрячу её в лесу, там никто её не сыщет. Деревья — мои друзья — скроют её в своей тени, птицы будут служить ей.

— Служить?! Только не я! — надменно и гневно взъерошила перья птичка Чересчур, но тут же смягчилась: — Впрочем, я могу стать её подругой. Она — милая. Я даже расскажу о ней господину Каргору. Он мой хороший приятель. Я к нему запросто летаю и рассказываю все новости.

— Да я сверну тебе шею! Посмей только сказать ему хоть слово! — свирепо прохрипела тётушка Черепаха.— Как ты посмела сюда явиться, дрянь ты этакая, если якшаёшься с этим дьяволом Каргором!

— А вот тут вы не правы! — бесстрашно воскликнула птичка Чересчур. Но на всякий случай она взлетела повыше и уселась на прокопчённую потолочную балку.

Птичка Чересчур, чувствуя себя в безопасности, строптиво вскинула головку.

— Это вот вы вздорная и злая, госпожа тётушка Черепаха! А господин Каргор самый добрый на свете. Он обещал спасти нас от страшного ворона, который завёлся в нашем лесу и губит невинных птичек. Вот что он мне сказал: «Я только закончу одно неотложное дельце, и весь к вашим услугам. Мне надо кое-что уничтожить, погасить...» Вот что он мне сказал. А я сама видела, что он хочет погасить. Маленькую голубую искру. А она горит и не гаснет. Прямо беда!

— Что ты сказала, птичка Чересчур? Голубая искра? Горит и не гаснет? — встрепенулся волшебник Алёша.— Это любопытно! Ну-ка расскажи поподробней.

— Да слушай ты её больше,— гневно проскрипела тётушка Черепаха.— Была бы у меня под рукой метла или жердь подлиннее, я бы ей показала...

— Да, горит и не гаснет,— птичка Чересчур насмешливо посмотрела на тётушку Черепаху.— Но он её непременно погасит, И тогда господин Каргор обещал...

Но птичка Чересчур не успела договорить...

Потому что Ренгист Беспамятный, до сих пор равнодушный ко всему, словно окаменевший, вдруг вздрогнул и медленно приоткрыл глаза.

— Каргор... Обещал... Знакомые слова. Ты обещал мне...— глухо проговорил он, и столько страдания, неизжитой боли было в его голосе, что все стихли, глядя на него.— Каргор, ты обещал мне, что я услышу её голос. Голос моей Дождирены. Взамен ты потребовал: «Отдай мне за это, что бы я у тебя ни попросил». Я согласился и скрепил своё слово клятвой. И я услышал её голос...

Ренгист Беспамятный опёрся на ручки кресла и встал. Он встал так тяжело, как если бы мраморная статуя поднялась с мраморного кресла. Он стоял выпрямившись, величественный, словно былое могущество вернулось к нему. Волосы седым серебром падали ему на плечи, в глазах, не проливаясь, стояли крупные слёзы.

Вдруг он пошатнулся, словно силы покинули его.

Волшебник Алёша бросился к нему и успел поддержать рухнувшего ему на руки дряхлого, беспомощного старика. И только он один услышал его угасающий шёпот:

— Потом... Потом я сдержал свою клятву, Каргор. Я отдал тебе то, что ты потребовал. Хотя знал, что это смерть, что это страшнее смерти...

Волшебник Алёша и тётушка Черепаха усадили в кресло Ренгиста Беспамятного, и он снова погрузился в безжизненный сон и молчание.

— Растревожили моего доброго господина,— причитала тётушка Черепаха, заботливо укутывая старика мягким бархатным плащом.— Явились сюда какие-то бродяги, коты, дрянные пичужки. Мальчишка из леса. И вправду, кто ты такой, и не пойму, чего тебе надо? — Тётушка Черепаха подозрительно покосилась на волшебника Алёшу.

— Мяу! — отчаянно взвыл кот Васька. Тётушка Черепаха нечаянно наступила ему на хвост.— Ну и лапа у вас, надо сказать! Будьте поосторожней, если у вас такие лапки! Поспать не дают порядочному коту.

И он снова свернулся клубком у ног Ренгиста Беспамятного.

Волшебник Алёша в задумчивости потёр лоб. Слишком много странного и необъяснимого обрушилось сразу на него. Как будто в этой сказке все страницы перепутаны.

Птичка Чересчур... А тётушка Черепаха? Почему она так ненавидит Каргора? Ренгист Беспамятный. Его непонятная, бессвязная речь. Какая тайна стоит за ней? И главное: голубая искра. Почему она горит и не гаснет и почему её хочет погасить Каргор? Не здесь ли разгадка всего? Может быть, это и есть та ниточка, за которую надо потянуть, и тогда весь клубок...

Значит, так. Значит, надо непременно проникнуть в башню Каргора. Чем бы это ни грозило. К тому же у него есть кинжал с надписью на рукояти. Так что голыми руками его не взять.

— Птичка Чересчур, — негромко окликнул Гвен маленькую птичку.— У меня к тебе дело. Очень важное. От этого зависит жизнь и смерть. Слышишь, птичка Чересчур?

— Ты — наш друг, Гвен Хранитель Леса.— Птичка Чересчур перелетела к нему на плечо и на миг с нежностью прижалась своей быстрой головкой к его щеке.— Поверь, я сделаю для тебя всё, что смогу.

— Добрая душа, хоть и дурёха,— вздохнула тётушка Черепаха.

Дрова в камине догорели. Казалось, алые угли тихо шевелятся под мягким пеплом.

Небо на востоке посветлело. Проплыло высокое розовое облако.

— Вот и утро. Развели разговоры на всю ночь,— недовольно проскрипела тётушка Черепаха.— А толку что? Одна болтовня, и всё. Разве кто поможет в нашей беде?

ГЛАВА 13 - Птичка Чересчур прилетает во дворец. И главное: Каргор узнаёт для кого Гвен построил новую башню

Астрель сидела в большом глубоком кресле, поджав под себя ноги.

Солнце грело ей руки и колени. Тёплое, полное радости, оно говорило ей о какой-то другой жизни, мешало думать.

«Гвен... Гвен Хранитель Леса... Какие у него добрые глаза! Он совсем молодой, а руки старше. Видно, много поработали. Он — сильный. А как он смотрел на меня! Удивлённо. Ну точно ребёнок».

Астрель слабо улыбнулась, но улыбка быстро угасла. За эти годы она совсем разучилась улыбаться. Она больше никогда, никогда не увидит Гвена Хранителя Леса. Там, в глубоком подземелье, куда её бросят, будут только камни вокруг, бездушные, мёртвые. Но даже там кто ей запретит думать о Гвене?

За окном послышался капризный тоненький голосок:

— Чересчур, чересчур много окон! Поди отыщи, какое нужно. А, вот она, Астрель! Ну, наконец-то.

В окно влетела птичка Чересчур. Облетела всю комнату, с любопытством оглядывая стены, всё вокруг. Нисколько не боясь, опустилась прямо на плечо Астрель.

— Никогда не бывала во дворце и прямо скажу: ничего особенного! — быстро заговорила она. Перепорхнула на руку Астрель, уселась на указательном пальце, перебирая цепкими лапками и хлопотливо вертя головкой.— Чересчур много ненужных вещей, вот что я считаю. Чересчур! А палец у тебя такой тонкий, как веточка. Нет, не сравнить ваш дворец с башенками и домиками, которые строит нам Гвен Хранитель Леса. Ах, да, кстати о Гвене. Он прислал меня к тебе.

— Прислал ко мне? — с нетерпением переспросила Астрель.— А что он сказал, милая, добрая моя птичка Чересчур! Что он сказал?

— Не перебивай меня,— строптиво заупрямилась птичка Чересчур.— Все равно мы с Гвеном старые друзья, а ты только вчера с ним познакомилась. Есть разница?

— Конечно, конечно, птичка Чересчур,— поспешно согласилась Астрель.— Ты его друг, самый близкий друг. И всё-таки что он сказал?

— Ну уж так и быть,— смилостивилась птичка Чересчур.— Слушай. Ты должна в сумерках убежать из дворца. Только ты не беги к Ренгисту Беспамятному. Всё равно он тебе ничем не поможет. Видела его сегодня, залетала к нему. Совсем плох Ренгист Беспамятный, вот что я вам скажу! Его глупая служанка — гнал бы он её в шею! — отправилась в лес собирать целебные травы и коренья. Ах, кажется, я опять не о том... Так на чём я остановилась?

— Не надо бежать к Ренгисту Беспамятному, а куда бежать? — осторожно подсказала Астрель, боясь рассердить строптивую птичку.

— Ах, ты вечно меня перебиваешь, слова не даёшь сказать! — Птичка Чересчур сердито взъерошила хохолок.— Я всё уже тебе объяснила. Кто виноват, что ты такая бестолковая? Ты должна в сумерках прийти на опушку Оленьего леса. Гвен будет ждать тебя там. Он уже построил для тебя чудесную башню. Такую высокую, что ты сможешь видеть верхушки деревьев, как будто летишь над ними.

Птичка Чересчур ревниво покосилась на Астрель и перепорхнула на подоконник.

— Чересчур много хлопот из-за такой девчонки, как ты,— она надменно вскинула головку, но, взглянув на кроткое и нежное лицо Астрель, быстро вздохнула и защебетала ласково и доверчиво: — Мы с тобой тоже друзья. Ты милая. Хотя, конечно, Гвен... Ах, я заболталась. Мне надо залететь еще к одному моему другу. Впрочем, лечу!

Птичка Чересчур кивнула Астрель и скрылась за окном.

«Неужели спасение, свобода? Как я ненавижу этот дворец! — Астрель соскользнула с кресла, подбежала к окну.— Стражники повсюду: у ворот, на лестнице. Но в сумерках я всё равно убегу. Гвен спрячет меня в своей башне, я верю...»

А птичка Чересчур тем временем летела над городом. Ненадолго опустилась на порог пирожника Ринтуса. Тот, как всегда, кинул ей горсть сладких крошек.

Но птичка Чересчур так была взволнована, что только клюнула разок-другой и, наспех поблагодарив, помчалась дальше. Маленькие, короткие мысли теснились и путались у неё в голове:

«Всё передала, как велел Гвен... Вкусные крошки... Астрель — милая, но башня, которую построил для неё Гвен, намного красивее дворца. Верхушки деревьев... Чересчур много дел! Крошек не поклевала. Там был такой вкусный кусочек с изюминкой. Ах, нужно всё, всё рассказать господину Каргору, доброму господину Каргору».

Птичка Чересчур глянула вниз. Тусклые черепичные крыши города остались позади. Теперь она летела над Оленьим лесом. Снизу поднимались столбы холодного болотного воздуха.

«Ну и местечко, хуже не найдёшь. Вечно тут хозяйничают туманы. В толк не возьму, зачем господин Каргор построил здесь свою башню? Говорят, король позволил ему выбрать любую поляну, а он облюбовал себе место возле самой трясины. В Оленьем лесу столько уютных полян...»

Птичка Чересчур стремительно влетела в окно башни Каргора. И только жар, полыхнувший из камина, заставил её с писком ринуться назад. Она уселась, как всегда, на каменный выступ окна и принялась махать крылышками, чтобы хоть немного охладиться.

Каргор сидел перед камином и, наклонившись вперёд, ласково, почти нежно гладил огненных змей, плясавших на раскалённых углях.

«Как он может их гладить? Они такие страшные и злые...» — с невольным содроганием подумала птичка Чересчур и тут же беспечно защебетала:

— Сколько новостей, сколько новостей, господин Каргор! Вот уж действительно когда можно сказать: чересчур много новостей! А вы, вижу, всё никак не можете погасить голубую искру?

— Ну, выкладывай, какие новости ты принесла,— равнодушно сказал Каргор. — Представляю...

— Это невозможно, невозможно себе представить! — захлёбываясь от волнения и восторга, воскликнула птичка Чересчур.— Крошки пирожного... Нет, я не о том. Какую башню построил Гвен! Какие окна, какие резные двери! Лучше всех башен на свете! — Тут птичка Чересчур немного смешалась, оглядела мрачные своды тёмного зала.— Впрочем, о вкусах не спорят. У вас тоже очень, очень уютно. По-своему, конечно... А главное, вы никогда, никогда не догадаетесь, для кого Гвен построил эту башню!

Птичка Чересчур закатила глаза и захлопала крыльями.

— Ну, для кого? — Каргор со скукой посмотрел на птичку Чересчур.

— Ни за что не догадаетесь! — Птичка Чересчур с торжеством посмотрела на Каргора.— Для Астрель принцессы Сумерки, вот для кого.

— Для Астрель? — помедлив, переспросил Каргор.— Ты сказала — для Астрель?

— Ну да! Ну да! — продолжала беспечно заливаться птичка Чересчур.— Астрель должна сегодня в сумерках прийти на опушку Оленьего леса. Гвен спрячет её в своей новой башне. Об этом никто, никто не знает. Правда, Астрель милая?

— Милая, милая...— глухо проговорил Каргор. Он нахмурил свои косматые брови, размышляя о чём-то.— Да, это новость, птичка Чересчур.

— Почему ваше лицо вдруг потемнело? — с испугом воскликнула птичка Чересчур.— Что с вами? Вы прямо на себя не похожи! На вас страшно смотреть, господин Каргор... Впрочем, лечу!

Птичка Чересчур стрелой вылетела из башни. Куда девалась её весёлость! Ей стало отчего-то тоскливо и тревожно.

«Наверно, чересчур много новостей,— решила наконец птичка Чересчур.— И они просто дерутся, ссорятся у меня в голове. Но какие мрачные глаза у господина Каргора! Я как-то прежде никогда не смотрела ему в глаза...»

Едва птичка Чересчур скрылась из глаз, Каргор встал и громко хлопнул в ладоши.

Дверь отворилась, и вошел Скипп. Как всегда, согнулся в поклоне.

— Слушай, Скипп! — властно заговорил Каргор.— Вникни получше в то, что я тебе сейчас скажу. Я отнял у тебя твой голос и запер его в волшебной шкатулке. Собрал все твои слова, что ты успел наболтать в своей жизни. Жалкая горстка слов! Всё больше хвастовство да ругань. Но недаром я великий чародей! Знай, Скипп, я проник в твоё будущее! И все слова, какие бы ты мог сказать до конца своих дней, до последнего вздоха, я собрал, сгрёб, как мусор, и тоже запер их крепко-накрепко.

Маленькие глазки Скиппа сверкнули тоскливой жадностью. Он искоса бросил быстрый взгляд на сундук в углу.

— Верно, Скипп, шкатулка с твоим голосом в этом сундуке,— кивнул Каргор.— Там она, Скипп, там. До времени там её место. Да, я сделал тебя немым, и не прогадал. Ты возненавидел всех, кто может сказать хоть словечко. Сколько в тебе злобы, Скипп, славный ты парень, нравишься ты мне. Тебе полюбилось ходить повсюду, подкрадываться, подслушивать, ловить и прятать чужие голоса в мои волшебные ларцы и шкатулки. Доволен ли ты своей работёнкой, Скипп?

Скипп часто-часто закивал головой, угодливо поклонился. Он насторожённо ждал, что дальше скажет его хозяин.

Каргор в раздумье прошёлся по залу, по странной привычке потирая и разглядывая свои руки.

Остановился перед камином.

Голубая искра светила, словно изнемогая, из последних сил. Лучи ее дрожали. Казалось, она задыхается в душном кольце раскалённых змей.

— Скоро, скоро... Ещё немного, и ты навсегда исчезнешь,— тихо проговорил Каргор. Но сколько ненависти было в его голосе!

Он с трудом оторвал взгляд от слабо мерцающей голубой искры.

— Ах, да!..— Каргор снова посмотрел на Скиппа.— Мы не договорили, славный ты парень, Скипп. Ты принёс сегодня забавный голос. Незнакомый голос. Хотел бы я знать, чей он. Опасаюсь я этого человека, сам не знаю почему. Может, я зря тревожусь. Но что-то не хочется мне оставлять сегодня мою башню без охраны. А мне, как нарочно, надобно отлучиться. Тут в лесу живёт один человек, а я и не знал. Гвен Хранитель Леса его зовут. Его в округе все любят. Может, и я с ним подружусь, а, Скипп, как ты думаешь, славный парень Скипп? Ну а вечером сам король пожелал меня видеть. Знаю, знаю, зачем я ему нужен. Ничего не поделаешь, любит наш король всякие затеи да забавы. Вот я и развлекаю его иногда, только в темноте, поближе к ночи, чтоб никто не видел... Ну, да это не твоего ума дело, Скипп. А вот теперь слушай повнимательней. И получше соображай своей глиняной головой. Всё запомни и сделай, как я прикажу. Сам знаешь, Скипп, нет у меня ни слуг, ни стражников. Я никому не доверяю, таков уж я, и думаю, что прав. Но у меня есть на кого положиться, а, Скипп, как ты считаешь, парень? И если кто-нибудь чужой захочет заглянуть без меня в мою башню, что ж, милости просим, мы всегда рады незваному гостю. Только позаботься, Скипп, чтоб ему не было одиноко здесь одному. Не было скучно и одиноко. Ты понял, Скипп, понял? Так что потрудись на совесть. И если всё сделаешь, как надо, я завтра же отдам тебе навсегда твой нудный голос. Болтай себе сколько хочешь. Слышишь, Скипп? Слово моё крепко!

Скипп согнулся в низком поклоне. Казалось, он сейчас лизнёт руку хозяина. Но Каргор досадливо отмахнулся, и Скипп, не разгибаясь, попятился и исчез за дверью.

Каргор накинул на себя свой длинный плащ, в складках которого словно бы поселилась сама непроглядная ночь.

Спустя короткое время в Оленьем лесу раздался тревожный разноголосый птичий гомон.

Маленькие пичужки в страхе собирали своих птенцов, прятали в укрытые среди ветвей резные домики, в маленькие дворцы с крепкими запорами на дверях.

Потому что над верхушками деревьев показался большой чёрный, как уголь, ворон. Он неторопливо летел, сильно взмахивая широкими крыльями, зорко глядя вниз. Он что-то высматривал среди густых деревьев Оленьего леса.

ГЛАВА 14 - Чудесная лестница. И главное: Астрель на опушке Оленьего леса

Никогда Астрель с таким томительным нетерпением не ждала вечера. Время как будто остановилось.

— Ну отдохни, уйди за лес, поспи, ты устало...— шепнула Астрель, глядя на солнце.

Нет, этот день, наверно, никогда не кончится.

— Ещё немного, ещё капельку потерпеть, и наступит вечер.— Астрель то и дело подбегала к окну.

Но что это? Поглядев вниз, Астрель увидела перед дворцом множество стражников. У ворот, на ступеньках лестницы, на бархатистых газонах толпились стражники, о чём-то переговаривались. Астрель показалось, что она услышала своё имя.

Астрель выглянула из окна.

— Вон, вон она, смотрите! — послышались грубые голоса.— Девчонка! Свесила зелёные волосы! Думает, не заметим.

Астрель в страхе отпрянула назад.

Настежь распахнулась дверь. Вошли принцы Игни и Трагни. Оглядели её насмешливо, подозрительно.

— Вот как? Надумала обхитрить нас, удрать? — сквозь зубы процедил Игни.— И не пытайся. Мы всё знаем. Все двери заперты. Стража повсюду. Двести стражников окружили дворец.

Астрель отступила, прижалась спиной к стене.

Как им стала известна её тайна? Откуда? Как могли они дознаться, что сегодня вечером она...

— Сиди тихонько, как мышка. Поплачь немного, если хочешь. Но не думай даже попытаться улизнуть! — с угрозой проговорил Трагни.— Каргор сказал нам...

— Помолчи,— оборвал его Игни.

И оба брата вышли.

В дверях, щёлкнув, повернулся ключ. Послышались резкие, повелительные голоса принцев. В ответ — приглушённые ответы стражников и журчащий, как сладкий ручеёк, голосок Врядли. Значит, даже он тут и сторожит её.

Что же ей делать? Астрель глянула в окно. Боже мой, солнце уже уходит за Олений лес. А внизу стражников стало ещё больше, толпятся повсюду с алебардами в руках.

Кто-то зажёг смоляной факел. Было ещё слишком светло, и огонь казался бледным и расплывчатым. Над пламенем факела плясал чёрный колпак копоти. Поблёскивал полированный мрамор ступеней и колонн.

Всё пропало! Ей не выбраться отсюда. Напрасно Гвен будет ждать её на опушке Оленьего леса...

За окном внезапно потемнело. Крыши дальних домов, верхушки деревьев Оленьего леса — всё затянуло серой дымкой.

Послышался нарастающий шум и вкраплённый в него стук крупных капель.

Снизу донеслись недовольные возгласы стражников:

— Дождь!

— Ишь как припустил!

Но никто не посмел и сдвинуться с места.

Астрель глубоко вдохнула чистый влажный воздух, пробуждающий затаённые запахи земли.

— Дождь, дождь...— Тёплая волна надежды вдруг согрела её. Нет, Астрель по-прежнему понимала, что ей не уйти, не ускользнуть из дворца, но этот дождь...

Что-то было успокоительное в нём, словно он хотел помочь ей.

И вдруг... Астрель замерла, не веря своим глазам. Не сон ли это? Астрель стиснула руки, укусила себя за палец.

От её окна до самой земли протянулась еле различимая в воздухе лестница, построенная из дрожащих прозрачных капель. Огонь факела, распластавшегося от бьющих струй дождя, заставлял вспыхивать и угасать то одну каплю, то другую, и от этого вся невесомая лестница светилась и мерцала.

Астрель увидела узорные перила, тонкие, как струны. Налетающий ветер натягивал и рвал их.

Лёгкий ковёр, сквозной, как паутина, лёг на едва видные ступени.

Астрель широко распахнула окно и вскочила на подоконник.

Вот она ступенька, совсем прозрачная, зыбкая. Капли дождя срывались с неё, падали вниз, как будто им тяжело было неподвижно висеть в воздухе. И вся лестница, качаясь и вспыхивая от света факела внезапным блеском, грозила рухнуть, не удержавшись в воздухе.

Значит, надо спешить. Отбросить все сомнения и верить. Астрель, уже ни о чём не думая, не боясь, не радуясь, шагнула на первую ступеньку. Она протянула руку к перилам, но они осыпались вниз водопадом капель.

Астрель спускалась по лестнице. Под ногами она чувствовала в пустоте только ненадёжную опору скользких капель. Капли перекатывались под её ногами. Она спускалась вниз, боясь оглянуться. Стоило ей сделать шаг, как позади неё с шелестом облегчения рушились вниз, проливаясь дождём, прозрачные ступени.

Перед дворцом все притихли, замерли, словно остолбенели. И вдруг молчание взорвалось громом изумлённых, возмущённых голосов:

— Смотрите!

— Девчонка идёт по воздуху!

— Да по лестнице она идёт, по лестнице! По лестнице из прозрачного хрусталя!

— Откуда тут лестница, дубина ты этакая?

— Да чего там! Спустится, и хватай её!

Астрель не вслушивалась в их крики. Она торопливо сбегала вниз, чувствуя, что ступени лестницы уже с трудом удерживают её.

Крики стражников вдруг потонули в шуме дождя. Нет, это было что-то другое. Это был звон и дребезг металла. Звон монет, бренчащих о мрамор.

Астрель спрыгнула на землю, и тотчас вокруг неё заблестели, скатываясь с её плеч, серебряные монеты. Они потоком, сверкая, сыпались сверху.

Весело, заманчиво звеня и подпрыгивая, они покатились в разные стороны.

Чьи-то руки выронили факел. Забыв обо всём на свете, стражники бросились собирать монеты. Блеск серебра словно заворожил их. Стражники ползали на коленях, сгребали монеты горстями, сыпали за пазуху, в кошели, за голенища сапог.        .

На Астрель никто не обращал внимания, она незаметно пробежала мимо.

Один из стражников, стоя на коленях, ухватил было её за край платья. Астрель вскрикнула. Но стражник даже не повернул головы. Он схватил монету, на которую она в спешке наступила ногой.

В воротах тоже не было ни души. Стражники ползали по всему двору, высматривая монеты, выгребали их из-под кустов роз.

Астрель скользнула в ворота и растворилась в вечерних сумерках.

Дождь как-то сразу утих.

— Посчитать бы, сколько собрал кругляков.— Здоровый верзила-стражник с довольным видом похлопал себя по карману и вдруг замер, растопырив руки и выпучив глаза. Снова, ещё не веря, сунул руку в карман и с воплем выдернул, стряхивая с пальцев капли воды: — Вода, вода! Провалиться мне на этом месте, вода! А монеты пропали!

— И у меня пропали! Чёртовы деньги, куда они девались? — закричал второй стражник, с диким видом оглядываясь по сторонам.

— А у меня в кошеле лягушка!

— Кто налил мне воды за пазуху? Куда девались мои денежки?

Стражники с ошалелым видом переглядывались. Ничего не понимая, отряхивались, как мокрые собаки.

— А девчонка, похоже, тем временем дала дёру,— негромко сказал один из стражников, самый старший.

Все с испугом посмотрели на него.

— Я ничего не видел,— запинаясь сказал долговязый стражник.— Я сторожил дверь, дверь я сторожил. Никто не вышел, это точно.

— Ия сторожил дверь. Велено было сторожить, вот я и сторожил,— подхватил второй.

— Чего там! Дверь заперта. Как было приказано. Вон и ключ торчит. Никто в дверь не выходил,— загалдели стражники.— Ничего не видели, не знаем. Наше дело такое — сторожить! Мы и сторожили! Как было велено.

И только маленький мальчик-паж, спрятавшись за колонной, широко открытыми, светлыми от изумления глазами смотрел на распахнутое окно там, наверху, в комнате Астрель.

Астрель тем временем, невидимая в сумерках, бежала по улицам города.

Скорей к опушке Оленьего леса! Теперь дикая чаща уже не пугала её. Там, на опушке, её ждёт Гвен. Он уведёт её в дом, который он для неё построил. Там их никто не разыщет. А потом они уйдут далеко-далеко. Больше она никогда не увидит королевский дворец, злых и наглых принцев Игни и Трагни.

— Прощай! — звонко крикнула она, пробегая через мост Зевни-Во-Весь-Рот.

Человек в сером вздрогнул, вскочил, озираясь, как со сна, выронил тяжёлый кошель. Он выскользнул из его рук и, булькнув, ушёл под воду.

— Прощайте! — шепнула Астрель, пробегая мимо низких домов, придавленных высокими черепичными крышами.

Вдали показалась башня Ренгиста Беспамятного, уходящая в вечернее небо неровными осыпающимися зубцами.

— Прощай, отец...— Сердце Астрель сжалось от глубокой печали и нежности.— Спасибо тебе. Я никогда не забуду тебя, хотя ты уже не помнишь обо мне...

Вот и опушка Оленьего леса.

Астрель остановилась, тревожно огляделась. Тёмные неподвижные ели. Могучий дуб, ствол его до корней расщеплён не то молнией, не то глубокой старостью. Тишина. Глянешь вглубь между деревьев, там уже шевелится темнота.

«Где же Гвен? — Астрель напрягла слух: не послышатся ли шаги, не хрустнет ли где ветка.— Гвен не мог меня обмануть. Он сейчас придёт. Он уже близко. Вот раздвинутся ветки орешника и...»

Но всё было тихо и пустынно. Неподвижно стояли деревья, окутанные зелёной мглой. Гвена не было.

— Что-то случилось,— с отчаянием прошептала Астрель.— Гвен...

ГЛАВА 15 - Дом Гвена. И главное: Заклятье, наложенное на топор

Да, предчувствие не обмануло Астрель. А случилось вот что. Если вы помните, друзья мои, Каргор превратился в ворона и вылетел из окна башни.

Светило солнце, заливая тёплым золотом верхушки деревьев. Лучи солнца пробирались сквозь густую листву, и тогда клочок зелёного мха вдруг вспыхивал живым изумрудом, а капли смолы, сбегавшие по стволам, вытягивались как бесценное ожерелье.

Каргор, редко взмахивая крыльями, летел над лесом. Он пристально вглядывался в просветы между деревьями.

Иногда он видел удлинённое движением гибкое тело белки. Малые пичужки, кто побеспечней, в ужасе, суетливо бились в листве, стараясь поскорее укрыться в своих домиках.

— А... вот что я ищу!

На небольшой круглой поляне, поросшей ровной бархатистой травой, стоял высокий дом, срубленный из медово-жёлтых брёвен. Затейливые карнизы украшали окна. На дверях резной узор из листьев. На ставнях вырезаны лесные цветы: фиалки и ландыши.

Каргор сложил крылья и опустился на зелёную траву поляны.

Как трудно ему теперь превращаться в человека, с каждым разом всё труднее! Он ненавидит это тело. Рёбра, словно тугие обручи, мешают дышать...

Каргор собрал все силы. Мгновение пустоты, чувство, что тебя нет... О, как это тяжко!

И вот Каргор, глубоко вздохнув, расправил плечи. Длинный плащ чёрным кругом упал на траву. По давней привычке Каргор оглядел свои руки, холёные, с зеленовато-гладкой кожей. Перстень с чёрным камнем и магическими знаками.

Дверь дома широко распахнулась, и на пороге появился Гвен, усталый, с топором в руках. Влажные от пота волосы прилипли ко лбу. Он улыбался. Это была невольно возникающая улыбка счастья.

— Так вот ты какой, Гвен Хранитель Леса,— негромко сказал Каргор, пристально глядя на юношу.

— Я не знаю вас, господин,— тихо ответил Гвен.— Войдите в дом, там прохладно.

Каргор покачал головой, поднял золотистый завиток стружки, понюхал его. На мгновение тяжёлые веки закрыли глаза.

— Как пахнет...— прошептал Каргор. И тусклый, неясный свет каких-то далёких воспоминаний оживил его холодное, замкнутое лицо.— Гвен, не ходи сегодня вечером на опушку Оленьего леса,— ровным, невыразительным голосом сказал Каргор.

— Что вы знаете? Откуда? — с волнением воскликнул Гвен.— Астрель не придёт? Почему? Что случилось?

— Забудь Астрель,— глухо проговорил Каргор.— Забудь, забудь Астрель принцессу Сумерки!

Руки Гвена невольно крепче стиснули топор.

— Забыть Астрель? — повторил юноша. Он даже усмехнулся. Недоверчиво и тревожно.— Забыть её? Никогда! Скорее я забуду себя, забуду всё, жизнь, солнце...

— А... Я так и думал,— почти равнодушно протянул Каргор, но в бездонной глубине его глаз вспыхнул багровый огонёк.— Букашки... Шевелятся, упираются, думают, что от них хоть что-то зависит. Я в силах тебя убить просто взглядом, Гвен Хранитель Леса. Но это может мне дорого обойтись. Слишком дорого. Ты не стоишь этого, мальчишка. Всё можно сделать проще. Ты не выйдешь из этого дома. Ты сам построил себе тюрьму. Славную тюрьму, Гвен Хранитель Леса!

Каргор пробормотал несколько невнятных слов. И вдруг дверь, украшенная узором из листьев, сама собой захлопнулась, резко втолкнув Гвена внутрь дома. Со стуком накрепко закрылись ставни.

Изнутри донёсся бешеный стук топора.

— Что ж, потрудись, Гвен,— усмехнулся Каргор.— Всё равно тебе не выбраться из дома. Не открыть ни окно, ни дверь. Я наложил заклятье на твой топор. Ты не сможешь прорубить им даже узкую щель. Маленькая зарубка и та будет тут же зарастать, словно её и не было. Твой заветный топор — бессилен!

Каргор взмахнул рукой. Этого было достаточно. Плеснув крылом, от земли косо оторвался большой ворон с оперением, отливающим синевой.

«Как всё просто. Как мне легко стать вороном,— подумал Каргор, летя вровень с верхушками деревьев.— Не слишком ли легко?»

Солнце, опускаясь, заливало светом верхушки елей, словно надев на них золотые шлемы.

«Скоро...— подумал Каргор.— Король, наверно, уже выехал из дворца. Да, ни Астрель, ни Гвен не увидят этого. Не увидят, что сегодня случится на опушке Оленьего леса. Там будет забавно. Когда-то это меня тоже развлекало. Теперь мне всё на свете безразлично. Но случайный прохожий, пожалуй, поседеет, увидев такое. Впрочем, каждый раз одно и то же, а королю всё мало».

ГЛАВА 16 - Тайна башни Каргора. И главное: Похищение голубой искры

Волшебник Алёша всё утро просидел на лавке, слушая тягучее ворчанье тётушки Черепахи. Старуха целый час убирала посуду со стола.

— Уважаемая тётушка Черепаха,— ласково обратился к ней волшебник Алёша.— Не найдётся ли у вас какого-нибудь плаща для меня? Я верну его непременно. Надеюсь, во всяком случае. Ночи холодны. Да нет, не в том дело. Но вы видите сами, я одет несколько необычно для ваших мест.

Тётушка Черепаха долго рылась в сундуках, вздыхала, бережно перебирая пропахнувшие пылью плащи, пока не выбрала самый изношенный и потёртый.

— И этот для тебя слишком хорош, проходимец,— угрюмо проворчала она.— Он хоть и в дырах, да из чистой шерсти. Кто ты такой, чтобы я разбазаривала добро своего господина?

Потом она заперла все сундуки, искоса поглядывая на волшебника Алёшу.

— Пойду в Олений лес. Насобираю трав и кореньев моему господину. Я уйду надолго. Может, вернусь только утром. А ты смотри, не вздумай тут что-нибудь трогать. Всё крепко заперто, не надейся.

Продолжая ворчать, она взяла большой мешок и ушла.

Ренгист Беспамятный неподвижно сидел в кресле и дремал. И казалось, жизнь угасала в нём вместе с пламенем камина.

Волшебник Алёша дождался вечера. Днём выйти из башни он опасался.

— Пора!..— Волшебник Алёша закутался в старый плащ. Сунул за пояс кинжал, вернувшийся к нему столь неожиданным образом.

Кот Васька крепко спал на ковре у камина. Волшебник Алёша на цыпочках прошёл мимо, опасаясь его разбудить. Нет, брать с собой беспечного и легкомысленного кота в башню Каргора он вовсе не собирался. Мало ли что ждёт его там?

Волшебник Алёша тихо вышел из башни Ренгиста Беспамятного. Вот уже остались позади ласковые, тёплые огоньки свечей в низких окнах.

Вдаль уходила вымощенная крупным булыжником дорога. Длинные тени деревьев пересекали её, она слабо светилась в лунных лучах.

Что-то прошелестело в листве. Откуда ни возьмись, появилась птичка Чересчур, усталая, очень довольная собой.

Задев щёку волшебника Алёши крылом, уселась ему на плечо.

— Сделай это да сделай то,— с показной досадой прочирикала она.— Всё я да я. Как будто никого на свете нет, кроме птички Чересчур. Слетай к этой девчонке... Правда, она очень милая. Да предупреди, да скажи... Потом, не могла же я не залететь к моему другу, господину Каргору. Теперь вот тебе надо дорогу показать, ведь заблудишься, клянусь родным гнёздышком! Впрочем, ты идёшь верно. Эта дорога приведёт тебя как раз к башне господина Каргора. Так и иди, не сворачивай!

Она спорхнула с плеча волшебника Алёши. На миг повисла в воздухе, часто взмахивая крылышками.

— Я должна торопиться на опушку Оленьего леса. Там должны сейчас встретиться... Ах, некогда, некогда! Чересчур много дел. Впрочем, лечу!

Птичка Чересчур уже скрылась было в тёмной листве, но вдруг снова вернулась:

— Верь, верь Каргору. Он добрый, добрый, добрый...

Теперь дорогу с двух сторон окружали высокие деревья. Из лесной чащи потянуло болотной гнилью, запахом прелого листа.

Но вот на фоне глубокого, полного звёздной жизни неба поднялась высокая чёрная башня.

Что-то жуткое было в этой угрюмой башне с острыми хищными зубцами, среди пугливо притихших громадных деревьев. Сова, мерцая зелёными глазами, тяжело сорвалась с ветки и, зловеще ухнув, исчезла во мраке.

Показалась высокая стена и пустая тёмная арка ворот. Из-под арки тянуло зябкой ночной сыростью.

Под навесом волшебник Алёша разглядел висящие гроздьями старые, давно покинутые гнёзда ласточек.

«Даже ласточки не живут здесь...» — с внезапной тревогой почему-то подумал волшебник Алёша.

Хорошо, что он не взял с собой кота Ваську. Тот был бы ему сейчас только обузой. Путался бы под ногами, лез со своими советами. В этот миг что-то мягкое и тёплое ткнулось в ногу волшебника Алёши.

— Вздумал удрать потихоньку? — с ехидством спросил кот Васька.— Что, не вышло? Учти, одного никуда не пущу, наделаешь без меня глупостей, потом выручай тебя.

Волшебник Алёша с досадой взял кота Ваську на руки. Вот беда с этим котом, честное слово. Самонадеянный нахал, по-другому не назовёшь^ Никогда не знаешь, что от него ждать. Но не бросить же его сейчас одного в темноте?

Кот Васька тем временем забрался под плащ, немного повозился и устроился на груди волшебника Алёши, грея ему шею.

— Неплохой плащ, хоть и старый,— промурлыкал он.— Чистая шерсть, между прочим, уж в этом-то я разбираюсь.

— Тс-с!..— на всякий случай шепнул волшебник Алёша.

— Эй, кто идёт? — послышался вдруг резкий окрик, и железо алебарды царапнуло по камню.

Волшебник Алёша прижался к стене, покрытой хрустящими, ломкими ветками засохшего винограда. Замер, не дыша.

Опять послышался тот же мертвенно-монотонный голос:

— Эй, кто идёт? — и снова скрежет железа по камню.

«Похоже, что стражники не заметили меня. Окликают просто так, на всякий случай. Может, всё-таки попробовать пробраться?..»

Волшебник Алёша осторожно прокрался вдоль стены к воротам. Проём ворот был пуст, тихая неподвижная темнота, казалось, дремала под круглым замшелым сводом.

Волшебник Алёша бегом пробежал сквозь ворота и спрятался за углом башни.

— Эй, кто идёт? — снова услышал он, но уже позади себя. Те же слова, тот же голос, и опять стражник задел алебардой за камень.

«Так и есть, не заметили,— перевёл дыхание волшебник Алёша.— Но это только начало, что-то будет дальше?»

Он пошёл вдоль стены. От грубых камней тянуло холодом. Из-за тучи выглянула ярко-серебряная луна, и волшебник Алёша увидел широкую крепкую дверь, всю в острых медных заклёпках.

Медная ручка показалась волшебнику Алёше холодной как лёд. Он потянул её на себя, дверь неожиданно легко открылась, скрипнув в тишине голосом одинокой ночной птицы.

За дверью была непроглядная, как чёрный бархат, темнота. Вдруг это ловушка? Неосторожный шаг через порог, а там пустота, пропасть?

— Не видишь, что ли, пол каменный и лестница,— шепнул кот Васька, щекоча усами ухо волшебника Алёши.— Ох, что бы ты без меня делал!

Волшебник Алёша шагнул через порог и постоял немного, чтобы глаза после лунного света привыкли к потёмкам.

Каменная лестница круто уходила вверх.

Волшебник Алёша стал осторожно подниматься по ступеням. Низкие нависающие своды. Дверь. Ещё дверь. Нигде ни луча света, ни шороха, ни движения.

Волшебник Алёша свернул куда-то в сторону. Вдруг на него, как густая сеть, опустилась паутина, от пыли мохнатая, как мех. Паутина липла к рукам, к одежде, опутывала его, сковывала движения.

Волшебник Алёша с трудом высвободил руку и кинжалом разрезал упругие и крепкие, как верёвка, нити паутины. Пригодился всё-таки кинжал Врядли! И снова его окружила давящая тишина. Опять ступени и молчаливые тёмные двери. Куда идти? Похоже, в башне пусто, никого нет.

— Выкинь потроха собакам! — вдруг оглушил волшебника Алёшу пронзительный до визга громкий женский голос.

Волшебник Алёша от неожиданности застыл на месте как пригвождённый. Сердце застучало с бешеной силой. Он прижал к себе кота Ваську так сильно, что тот сдавленно пискнул.

— Тусли! Ах ты дрянь! Опять лижешь подливку! — послышался ещё один резкий женский голос, а вслед за ним звук шлепка и обиженное хныканье.

Нет, там за дверью была жизнь. Гремели крышки медных котлов. Что-то сочно булькало и кипело.

— Не забудь перец и мускат!

«Там, скорее всего, поварня»,— мелькнуло в голове у волшебника Алёши.

— Щёлоку подсыпь, а то разве отстираешь! — донёсся голос из-за другой двери.

— Да это же свечка, свечка! Хозяин закапал камзол свечным воском.

— Крути, крути точило, видишь, какие зазубрины?

Это был уже мужской голос, грубый и сильный. Послышался скрежет металла о точильный камень, шипение искр.

Волшебник Алёша повернул было назад, но, словно преграждая ему путь, снизу послышался голос слуги и лай собаки.

— Пошла вон!

Собака жалобно взвизгнула, видимо, слуга пнул её ногой.

Зазвенел переливчатый, летучий смех. Лукавый и холодный женский голос произнёс:

— Ваша карта бита! Вы проиграли. Чем вы расплатитесь сегодня: золотом или чужими тайнами?

— Летучими мышами, моя прелесть,— ответил низкий властный голос, чуть смягчённый любезностью.— Знаю, они у вас на посылках. Три дюжины летучих мышей — и мы квиты!

— Летучие мыши, экая невидаль! — хихикнул кто-то пронзительно и тонко.— Спросите лучше у вашей красавицы, сколько голов у неё засолено в бочке?

«Дело плохо! — Волшебник Алёша ускорил шаг.— В башне полно народу. Слуги, гости, может, и сам хозяин здесь. И негде даже спрятаться».

Он бегом пересёк узкую галерею и заблудился в тёмных переходах. Прыжками побежал вверх по какой-то лестнице. Вдогонку из-за всех дверей неслись громкие голоса. Жирный хохот сменялся звяканьем монет. Шутки звучали как злобные таинственные угрозы.

Кот Васька дрожал так, что его хвост прыгал под локтем волшебника Алёши.

— Дались тебе эти сказки...— шептал он, прижимаясь к плечу волшебника Алёши.— Домой хочу! Тут обидят! Пропадём мы с тобой, как последние мышата. Шкурку снимут, а головы засолят в бочке...

Волшебник Алёша не слушал его.

— Три монеты за эти гнилые груши, мерзавка? — послышался грубый женский голос.

— Ишь какая! Попробуй, сыщи дешевле!

Откуда-то сзади волшебник Алёша услышал сдавленный, приглушённый шёпот:

— Тише, тише! Нападём из-за угла. Он нас не видит!

— В спину! Воткни нож в спину!

Волшебник Алёша стремительно обернулся. Никого. Темнота. Глухие, закрытые двери.

Лязг железа, стук ножей, собачий лай, визг и хохот окружили волшебника Алёшу со всех сторон, слились в один ужасающий, оглушительный хор.

— Пустите меня, да пустите же, больно! — перекрикивая вой и гомон, вдруг раздался горький женский вскрик.— Мои косы, мои чудесные длинные косы! Не стригите их, господин!

— Это отучит тебя вертеться перед зеркалом! — насмешливо ответил мужской голос.

Где-то за дверью щёлкнули ножницы.

— Ну уж нет! Что бы ни было, я не позволю! — прошептал волшебник Алёша, стараясь уловить в путаном хоре голосов, откуда слышатся несмелые жалобные всхлипывания.

Волшебник Алёша покрепче прижал к себе кота Ваську. Он поднял кинжал и изо всех сил толкнул ногой ближайшую дверь. Дверь распахнулась, волшебник Алёша замер на пороге.

Комната была пуста.

Жидкое серебро лунного света растекалось по каменному полу. Пусто. Ни души. Запах пыли. Заброшенная, нежилая комната. «Может, я открыл не ту дверь?» — подумал волшебник Алёша, отступая назад в темноту.

И вдруг замер от неожиданности.

— Извините, пожалуйста,— услышал он чей-то до удивления знакомый голос. Такой привычный, домашний.— Не скажете ли, как пройти к башне Ренгиста Беспамятного?

— Зачем ты это спрашиваешь? — ахнул кот Васька. Его когти больно вонзились в плечо волшебника Алёши.— Молчи! Ты что, с ума спятил?

Да, ошибиться было невозможно. Волшебник Алёша вздрогнул Это был действительно его собственный голос. Знакомые слова! Да, да, именно эти слова он сказал там, на улице, возле трактира, человеку с квадратным нависшим лбом и злыми острыми глазами.

Как объяснить, что эти слова снова звучат здесь, в этой башне, словно живут сами по себе особой, непонятной ему жизнью? Нет, надо сейчас же, немедля найти разгадку!

И снова со всех сторон послышались шум, крики, звон черепков.

Не в силах больше терпеть загадочности всего происходящего, волшебник Алёша стал лихорадочно распахивать одну дверь за другой.

Пустые комнаты, наполненные лунным светом и словно висящими в воздухе голосами. Сломанное кресло. Свисающая до полу истлевшая скатерть. Опрокинутые кубки. На потемневших серебряных блюдах густая пыль. Холодом, заброшенностью веяло из всех дверей. И только снова и снова в пустоте звучали, возникая неведомо откуда, одни и те же слова:

— Не скажете ли, как пройти к башне Ренгиста Беспамятного?..

Словно преследуемый своим голосом, волшебник Алёша бросился вверх по лестнице.

— Не хочу больше! — отчаянно цепляясь за его плечо, шептал кот Васька.— Жуть! Страшно-то как. Милый, пушистенький Алёша, я буду хорошим, посуду мыть буду. Только уйдём отсюда! Сплошное мяу!

— Ничего, ничего... Ещё немного, потом всем котам во дворе... Молочка попьём,— что-то бессвязно твердил волшебник Алёша, пытаясь успокоить дрожащего кота Ваську.

Опять тёмные, плотно закрытые двери. Волшебник Алёша пересек длинную галерею, на бегу распахивая все двери. Смех, шум, брань выплёскивались из тёмных покоев и затихали за его спиной.

Луна скрылась за облаком и вместе с ним устало опустилась в гущу ветвей и там погасла.

В полной темноте волшебник Алёша поднялся на самый верх лестницы.

Последняя дверь. Волшебник Алёша помедлил. Что ждёт его за нею?

В щель из-под двери выбивался живой подвижный свет.

Сильным ударом волшебник Алёша решительно толкнул дверь. Дверь неспешно, будто бы нехотя, отворилась.

Богато убранный зал был ярко освещён огнём камина. Резные скамьи, кресло с блестящей позолотой на ручках.

Вдоль стены тянулась широкая полка из морёного дуба. На ней подряд стояли резные шкатулки и ларцы с откинутыми крышками. Одна из шкатулок, сделанная из тёмного дерева, показалась ему знакомой...

Ах! Волшебник Алёша чуть не вскрикнул от изумления. Ну да! Именно эта шкатулка, по углам окованная медью, была в руках у злобного человечка, который повстречался ему тогда возле трактира. Так вот что он поймал в воздухе своей хваткой хищной рукой и сунул в шкатулку! Слова волшебника Алёши, его голос. Похоже, что все эти голоса, звучащие сейчас во всех комнатах и галереях башни, такие же пленники. Они до времени хранились в этих ларцах и шкатулках, а теперь их зачем-то выпустили на волю.

Кот Васька между тем соскочил на пол, потянулся, зевнул и лениво направился к камину.

— Продрог чего-то. Лапки мои бедные. Как приятно погреться. Сплошное мур! — Кот Васька беспечно улёгся на ковре перед камином и вытянул лапы.— Тепло. Ух! Даже жарко. Смотри, пушистый Алёша, голубая искорка! На звёздочку похожа, честное слово. Только маленькая, еле разглядишь.

Волшебник Алёша быстро обернулся.

Он сразу заметил: языки пламени в камине были гибкими, длинными, словно живыми. Тяга не уносила их в трубу. Нет, в своём свободном движении, приплясывая и извиваясь, они свились в пылающее кольцо. И в самой его середине, то вспыхивая, то замирая, сияла пронзительной хрустальной чистоты голубая искра.

Так вот она какая, голубая искра, которую никак не может погасить Каргор! Она притягивала к себе взгляд, завораживала лучистым блеском. На миг, словно теряя силы, голубая искра угасала, и сердце замирало от внезапного страха за неё.

Волшебник Алёша шагнул к камину, но раскалённый язык пламени вырвался наружу и полыхнул ему в лицо. Волшебник Алёша успел разглядеть узкую змеиную головку и раздвоенное жало.

Да это вовсе не огонь, это огненные змеи!

Волшебник Алёша взял каминные щипцы и попытался вытащить из клубка змей голубую искру.

Змеи с голодным шипением обвились вокруг железных щипцов. Капли раскалённого металла потекли вниз. Щипцы в тот же миг расплавились в пылающем кольце змей.

Что же делать? Как вырвать из огненной власти змей голубую искру? К тому же надо торопиться. С каждым мгновением её трепещущий свет слабеет, меркнет.

— Ничего себе пёрышко! Ни у одного ворона такого не видал,— пробормотал кот Васька.

Кот Васька лежал на ковре, лениво пошевеливая лапой, играл с огромным птичьим пером.

Что это не простое перо, волшебник Алёша определил с первого взгляда. Чёрное, отливающее то синим, то лиловым, острое по краям, как лезвие ножа.

А что, если?.. Уж не волшебное ли оно? Может, у мрачного хозяина этой башни слуги вороны?

Волшебник Алёша поднял с полу перо и поднёс к огню. Раскалённые змеи разом отпрянули от чёрного пера.

— А, испугались? — прошептал волшебник Алёша. Кончиком пера он выгреб из камина голубую искру и подхватил на ладонь, обёрнутую краем плаща.

Огненные змеи разом выплеснулись за край каминной решётки, но волшебник Алёша успел отскочить. Брови и прядка волос на лбу были опалены.

Теперь бежать! Бежать скорее из этой башни. Пока не вернулся её могучий страшный хозяин.

Волшебник Алёша нагнулся и подхватил кота Ваську. Тот возмущённо и протестующе взвизгнул, но волшебник Алёша не обратил на это внимания. Было не до того!

Он бегом мчался по галереям, спотыкаясь, сбегал с лестниц. Голубая искра у него в руке благодарно и освобождённо вспыхивала, освещая низкие, давящие своды, свисающие пологи паутины, выщербленные неровные ступени.

Из распахнутых дверей неслись голоса, шорохи, смех, сдавленные вздохи, шкворчание сала на сковородках.

— Как пройти к башне Ренгиста Бес...— услышал волшебник Алёша свой голос, тут же заглушённый чьим-то сытым, самодовольным смехом и собачьим ворчаньем над костью.

Волшебник Алёша в промозглых рассветных сумерках быстро пересек двор. Пробежал под тёмной аркой ворот, где по-прежнему витали в воздухе монотонные голоса стражников.

В это время в верхнее окно башни, прошелестев крыльями, влетел чёрный зловещий ворон.

ГЛАВА 17 - Страшное заклинание Каргора. И главное: Астрель узнаёт тайну

Теперь, друзья мои, вернёмся к Астрель. Мы оставили её на опушке Оленьего леса, одну, растерянную и испуганную.

Астрель, невидимая в сумерках, стояла, прижавшись спиной к старому дубу. Его ствол был глубоко расщеплён сверху до самых корней. Закинув руки назад, Астрель прижала ладони к шершавой грубой коре.

Она не думала о себе. Она знала, куда бы она ни пошла, на любой дороге утром её схватят стражники. Её мучило одно: что с Гвеном, что случилось? Где он?

Всё вокруг теряло свои дневные краски. Деревья окружили опушку неподвижной тёмной стеной.

Послышался топот копыт, громкий говор.

По слабо святящейся в вечернем свете дороге скакали всадники.

Задев крылом ветку дуба, на траву слетел огромный угольночёрный ворон. Ветер, поднятый взмахами его крыльев, пахнул холодом прямо в лицо Астрель.

Астрель услышала тяжёлый вздох, так вздыхает измученный привычной болью человек. Затем стон сквозь стиснутые зубы... И на траве совсем рядом с ней поднялась, словно выросла из земли, чёрная фигура Каргора.

— А, ты уже тут, Каргор!

Астрель увидела короля. Слуга ловко подставил плечо, и король слез с лошади.

Каргор молча поклонился. Трава, цветы, всё, что задевал его плащ, приникало к земле, словно увядало.

Король нетерпеливо оглянулся. В сгустившейся темноте Астрель ещё могла разглядеть его оживлённое лицо.

— А где же наши мальчики, где рыбаки? — весело спросил король.

Послышался звон цепей. Астрель увидела двух высоких молодых мужчин.

«Они похожи — наверно, братья»,— подумала Астрель. Она боялась шевельнуться, дохнуть. Она едва чувствовала своё сердце.

Юноши шли медленно, с трудом. Тяжёлые цепи сковывали их движения.

— Снять цепи! — приказал король.

Кто-то из слуг нагнулся, цепи, загремев, упали.

Король, добродушно улыбаясь, обошёл вокруг братьев, похлопал одного по плечу.

— А они ничего, Каргор. Как ты находишь? Молодые и сильные. И бегают, поди, неплохо.

Король рассмеялся. От его смеха холод сковал Астрель, проникая до самого сердца.

По знаку короля слуги, стража — все исчезли. Притихшей толпой, не глядя друг на друга, отступили, скрылись за деревьями. Теперь на опушке остались только король, Каргор в своём чёрном плаще и братья-рыбаки.

Братья удивлённо переглянулись, не понимая, что происходит, зачем их привели сюда. Младший потёр запястья рук, онемевшие от тяжёлых цепей.

— Я милосерден, таков уж я есть,— неторопливо, с каким-то тайным наслаждением проговорил король.— Да, я дарю вам свободу! Вы будете жить в лесу, беззаботные и счастливые. Что же вы не кланяетесь, не благодарите меня? Э, да что с вас взять, вы простые, неотёсанные парни. Ну, да ладно... Каргор, теперь твой черёд. За дело! Пусть свершится!

Король отступил в широкую тень дуба.

Он стоял так близко от Астрель, что, протянув руку, она могла бы его коснуться. Он весь трясся от тихого смеха, потирая руки.

Каргор выступил вперёд и отбросил мешающий ему край плаща. Мрачный, хриплый его голос поднялся и упал:

Трижды ухнула сова.
Значит, сбудутся слова!
Мрак, спустись, сгустись! Навек
Стань оленем, человек!

И в тот же миг, Астрель даже не заметила, как это случилось, братья-рыбаки исчезли. Там, где они только что стояли, Астрель увидела двух молодых прекрасных оленей с гордыми могучими рогами.

Один из оленей, кося глазами, прянул в сторону.

Вдруг послышался крик, полный отчаяния и ужаса, и на поляну выбежала молодая женщина в простом платье. Она прижимала к груди ребёнка.

— Ниссе, мой Ниссе! Что вы с ним сделали, проклятые колдуны?

— И её тоже! — весь трясясь от злости, завизжал король.— Каргор, преврати её тоже, и мальчишку! Скорее, пока она не убежала!

И снова прозвучал нечеловеческий, словно каменный, голос Каргора:

Мрак, спустись, сгустись! Навек
Стань оленем, человек!

Один из оленей протяжно, с тоской протрубил. На опушке больше не было женщины с ребёнком. Рядом с двумя оленями стояла серебристо-серая олениха. К ней робко прижимался маленький оленёнок на тонких дрожащих ножках.

Астрель зажмурилась. Боже, как страшно! Она услышала только хруст сухих сучьев, плеск ветвей.

Когда она открыла глаза, на поляне оленей уже не было. Только качались ветки орешника.

Король с довольным видом поглядел в глубь леса.

— А, каковы? У кого из королей есть ещё такие олени в лесу? Ну, что ты смотришь так хмуро, Каргор?

— Простите, государь, мне что-то не по себе сегодня, я нездоров,— глухо ответил Каргор. Он выпростал из-под плаща свои руки, быстро оглядел их и снова спрятал под плащ.

— Пустяки, Каргор,— небрежно повёл плечом король.— Ты жаждал земной власти, я дал её тебе. Ты главный королевский судья! При виде тебя все трепещут. Ты властен любого заточить в тюрьму, а потом, потом... Ах, какие олени! И сколько их! И ещё четыре сегодня... О, это будет поистине королевская охота! Забавно, я даже не узнаю, кого я затравлю первым. Был он прежде пекарем, рыбаком, кузнецом?

Король вдруг умолк, какая-то тревожная мысль заставила его нахмуриться.

— Постой, постой! — Король повернулся к Каргору, заговорил негромко, свистящим шёпотом: — Ты могучий волшебник, не спорю. Но скажи, колдовство твоё надёжно? Они не могут снова... Ну, ты понимаешь меня. Снова превратиться в людей? Я жалостлив и слишком добр, Каргор, мне не хотелось бы пронзить стрелой женщину или ребёнка...

Если бы заговорила сама темнота, это был бы её голос, так мрачно и угрюмо отвечал Каргор:

— Нет, ваше величество, эти олени никогда не станут снова людьми. Никогда! Для этого надо сказать тайное заклинание, а его никто не знает, кроме меня. Никто на свете.

— Никто? — с облегчением переспросил король. — Ты уверен? Да?

Астрель прижала руки к губам, чтоб не вскрикнуть. Она так дрожала, что боялась, как бы не затрепетали листья дуба и шорохом не выдали бы её.

— Никто, государь,— твёрдо повторил Каргор.— Это заклинание неведомо никому. Я вычитал его в древних книгах. Надо сказать волшебные слова: «Мрак, исчезни, вспыхни, день! Человеком стань, олень!» А кто сможет их сказать, ведь я сжёг эти волшебные книги, скормил их моим огненным змеям.

— Разумно, Каргор, разумно. Осторожность никогда не мешает. А теперь не порти мне моей радости. Это скучно, наконец. Мне надоел твой угрюмый вид. Твои насупленные брови.

— Слишком много забот, государь,— покачал головой Каргор.— Мои руки тяжелы, будто они налились свинцом. Грудь сдавлена словно тисками. Мне тяжко, душно.

— Душно! — беспечно воскликнул король.— О чём ты? Душно в такой тёплый прекрасный вечер! Всё обещает чудесную охоту. Вот и луна!

Над лесом, стряхнув с себя лёгкое волнистое облако, поднялась луна.

Круглые пятна света рассыпались под орешником. Волны прохладного серебра побежали по траве к ногам Астрель.

Она сильнее прижалась к шершавой коре дуба. Только бы её не заметили! Если бы она могла скрыться в самой сердцевине дерева!

Луна ещё выше поднялась над лесом, и волосы Астрель зелёным стеклом блеснули в лунном свете.

— Девчонка! — Король вытянул трясущуюся руку, указывая на Астрель.— Проклятая девчонка! Она всё слышала!

Каргор повернул голову, увидел Астрель и замер от неожиданности.

Король с воплем ярости бросился на Астрель, но та оказалась проворней.

Она метнулась сквозь густой колючий терновник, перепрыгнула через поваленное дерево. Туда, туда, в глубину чащи, где её не выдаст лунный свет.

Астрель, протянув вперёд руки, бежала, ныряя в густые тени, в провалы между деревьями. Лес словно притих. Ни одна сухая ветка не затрещала у неё под ногой.

Король подскочил к Каргору, ухватил его за плечо:

— Что же ты! Скорее! Девчонка слышала заклинание. Она... нет, нет, это невозможно! Я не перенесу этого. Она же может теперь превратить всех оленей опять в...— король захлебнулся от ужаса. Смертельный страх душил его.— Каргор, убей её!

Каргор долгим взглядом поглядел на короля.

— Хорошо. Она умрёт. Я остановлю её сердце,— сказал он медленно, и слова его падали тяжело, как камни.— Она — умрёт!

— Да, да! Останови её сердце! — вне себя воскликнул король.— Пусть она упадёт мёртвая! Скорее же!

Каргор властно поднял руку:

— Сердце, не бейся, сердце...— Но Каргор не договорил. Он глухо, затравленно вскрикнул и поспешно спрятал руку под плащ. В свете луны сверкнули загнутые птичьи когти, а край плаща на миг превратился в длинное крыло ворона.— Не могу, государь, вы сами видите, не могу...— в изнеможении простонал Каргор, поворачивая к королю синевато-тёмное лицо.— Я превращаюсь в ворона. Против своей воли. В ворона...

— Но её надо убить! Всё равно! — не слушая его, вопил король.— Как она могла улизнуть из дворца? Двести стражников, рослых болванов сторожили все выходы. Ну, придумай что-нибудь, Каргор! Да пойми же, если она убежит, это конец всему!

— Но если я превращусь в ворона, я утрачу всё своё могущество. Я стану просто птицей... обычной птицей,— измученным, прерывающимся голосом ответил Каргор.

И ни Каргор, ни король не заметили, что, часто взмахивая крыльями, в лунном луче над их головами пролетела маленькая птичка с хохолком на макушке.

Это была птичка Чересчур. Она спряталась в густой листве дуба, маленькая, как жёлудь.

«Странно и невозможно! Где Астрель и Гвен Хранитель Леса? — Птичка Чересчур оглядела поляну.— Я бы сказала, чересчур странно. И как это добрый господин Каргор может превратиться в ворона?.. Ах...»

Птичка Чересчур сдавленно пискнула и чуть не свалилась с ветки. Она всё поняла. Что она натворила! Глупая, беспечная птица. Кому она доверила тайну Астрель и Гвена! Она невольно предала их, а может быть, даже погубила...

— Ну сделай хоть что-нибудь! — уже с мольбой простонал король.— Ты только подумай, если олени снова превратятся в людей и все об этом узнают... Нет, что со мной будет?

Король схватился руками за голову, пошатнулся, опёрся плечом о старый дуб.

— Успокойтесь, государь,— тихо ответил Каргор. Его слова звучали в безветренной тишине чётко и внятно, и каждое из них заставляло вздрагивать птичку Чересчур, как от удара.— Я превращу Астрель в дерево. На это у меня ещё хватит сил.

— В дерево? — радостно встрепенулся король.

— Да,— хмуро кивнул Каргор.— Корни уйдут глубоко в землю, и Астрель навсегда забудет, кто она. Навсегда забудет.

— Так поспеши! — весь трясясь от нетерпения, воскликнул король.— Колдуй, колдуй, Каргор! Преврати её в дерево!

Каргор поднял голову и взглянул на небо. Нечеловеческая тоска была в его взгляде.

Он отступил в глухую тень и оттуда, из ночного мрака, послышался его тяжёлый, пугающий голос:

Слову древнему покорись —
Девушка, в дерево превратись!
Руки-ветви ты опусти,
Глубже корнями в землю врасти!

Каргор устало перевёл дыхание. С низко опущенной головой подошёл к королю, волоча плащ по росистой траве.

— Вот и всё, государь. Больше нет Астрель принцессы Сумерки!..— Голос Каргора дрогнул.— Я превратил её в дерево.

— Навсегда? — недоверчиво спросил король.

— Не тревожьтесь. Её может снова превратить в человека лишь тот, кто отыщет её в лесу и трижды назовёт по имени. Но если пройдёт хоть один день, корни дерева слишком глубоко уйдут в землю, ветер поселится в ветвях. И Астрель забудет себя, забудет, кто она, навсегда.

— А если всё-таки кто-нибудь?..— Король опасливо покосился в сторону леса.

Каргор покачал головой.

— Сколько деревьев в лесу! Даже мне не найти среди них Астрель. Шумят ветвями, а слов не знают. Ищи — не найдёшь.

— Ну, денёк! — перевёл дух король. Видно было, что он успокоился.— Теперь в тёплую постель и спать, спать. Всё забыть. Проклятый день, хорошо, что всё обошлось. Ну, прощай, Каргор! — Король небрежно махнул рукой и пошёл туда, где вдалеке на большой дороге покачивалось тусклое пятно факелов.

Он даже не оглянулся. Забыть, всё забыть. Отдых на пуховиках, и никаких забот. А завтра... Завтра охота на прекрасных оленей!

Каргор стоял неподвижно. Ветер обегал его стороной, словно боясь пошевелить край плаща.

«Уж не окаменел ли он?» — Птичка Чересчур, вся дрожа, посмотрела на него из густой зелени.

— Астрель... Принцесса Сумерки... Прощай навек...— вдруг послышался его невнятный, словно надломленный голос.

Луна зашла за тучу, капли росы погасли. И с потускневшей травы взлетел ворон, чёрный, как ненастная ночь.

Птичка Чересчур со страхом посмотрела ему вслед.

— А я-то верила доброму господину Каргору! — с горечью прошептала она.— Всё просила его избавить нас от страшного ворона. Но я же не знала... Астрель, Гвен, что теперь с ними будет?

ГЛАВА 18 - Шкатулка с голосом Скиппа. И главное: Каргор обнаруживает пропажу

Каргор застывшим взглядом смотрел, как золотые змеи извивались в камине. Там больше не было голубой искры.

Дверь распахнута настежь, угол ковра загнут, кресло отодвинуто впопыхах... Ясно, здесь кто-то побывал. Нет, голубая искра не погибла, её не успели сожрать огненные змеи — голубую искру похитили!

Скипи, словно куча жалкого тряпья, скорчился в углу. Руками обхватил голову, будто ожидая удара.

Огненные змеи, встав на хвосты, нетерпеливо плясали в камине. С голодным шипением разевали пылающие пасти.

— Есть хотите, мои маленькие, мои бедные голодные змейки,— рассеянно пробормотал Каргор.— Потерпите немного, я накормлю вас.

Огненные змеи потянулись к Каргору. Раскалённые капли яда стекали с каминной решётки, гасли на мраморном полу.

Каргор утомлённо опустился в кресло, заслонил глаза ладонью.

— Кто же всё-таки украл голубую искру? — неторопливо проговорил Каргор.— Почему-то я уверен, что это тот самый незнакомец. Но как он прошёл через весь лабиринт голосов? Да, он не трус! Многие пытались проникнуть сюда, но никто не шагнул дальше порога. Ты видишь, я не спешу, Скипп, славный ты парень. Я всё равно догоню воришку. Он не успел далеко уйти, я это знаю, чувствую.

И, словно подтверждая его слова, огненные змеи все разом закивали своими пылающими головами, зашипели ещё громче.

— Он ещё пожалеет об этом, Скипп, можешь мне поверить. Я превращу его в лягушку, в камень, в улитку, во что захочу. Пустяковое это дело. И всё же хотелось бы мне знать, какие голоса встретили его здесь, в залах, на лестнице, в тёмных переходах?

Каргор быстрым взглядом обежал стоящие на полке шкатулки и ларцы и вдруг коротко присвистнул. Он увидел грубую шкатулку из чёрного дерева, по углам окованную медью. Она стояла раскрытая, с откинутой крышкой, как и все остальные.

Каргор резко рассмеялся, закинув голову.

— А!.. Вот оно что! Он услышал свой собственный голос и кое о чём догадался. Он к тому же не глуп, этот незнакомец. Что ж, тем более нам надо встретиться и поговорить по душам. Но сперва одно дельце, Скипп. Ты славный парень, Скипп, да вот оплошал. Верно, всё думал, что вот скоро получишь назад свой голос. Размечтался, как будешь трепать языком на всех перекрёстках. Это вместо того, чтобы радеть о делах своего доброго господина. Что ж, я обещал отдать твой голос... Вот где спрятан твой голос, смотри!

Каргор отомкнул большой сундук, стоявший в углу, и достал из него незатейливый ларчик. Скипп весь затрясся, увидев его. Он на четвереньках вылез из угла, не сводя с ларчика жадного, молящего взгляда.

— Что ж, я выполню своё обещание,— невозмутимо продолжал Каргор.— Только я отдам твой голос не тебе. Моим золотым змейкам — вот кому я его отдам. Моим вечно голодным змейкам. Пусть они полакомятся. Вот уж вправду редкое угощение! Хоть и приправлено бранью и глупостью. А всё же, может статься, придётся им по вкусу!

Каргор повертел ларчик перед самым лицом Скиппа, дразня его. Скипп рванулся к нему, отчаянной хваткой обнял его колени, но Каргор ногой отпихнул его.

Он поднял ларчик над головой и с размаху швырнул его в камин. Золотые змеи на мгновение замерли и вдруг разом с жадностью набросились на ларчик. Он мигом вспыхнул со всех сторон. Сухое дерево потрескивало, расщепляясь от немыслимого жара.

Из огня донёсся грубый, тусклый голос, неясное бормотание, сопение, ворчливое оханье, щёлкнула скорлупа расколотого ореха:

— Налей... Я те потолкаюсь... Свинья ты этакая... Самому нужно... А ну убирайся...

Слова, как невесомые пузырьки, вылетали из дотлевающего ларчика, вспыхивали огоньками, и ненасытные змеи с жадностью глотали их. Последняя щепка догорела, и змеи улеглись в камине, сытые, довольные.

— Вот и всё. Больше нет твоего голоса, Скипп,— лениво сказал Каргор.— Теперь ты навсегда остался немым. Впрочем, ты сам виноват. А ведь я мог, Скипп, славный ты парень, а ведь я мог и тебя самого бросить моим огненным змейкам!

Каргор отвернулся и уже не смотрел, как Скипп в пыли и золе ползал на коленях перед камином. Скипп тянулся к огню в напрасной надежде схватить, спасти хоть одно слово.

Каргор тем временем накинул на плечи свой чёрный, ниспадающий до пола плащ,

— Светает, но отдыхать нет времени. Пора встретиться с моим ночным гостем. Клянусь, он никогда не забудет нашей приятной беседы. О, как легко мне стало теперь превращаться в воро...

Каргор не договорил, и к потолку взлетел большой ворон. Словно дотлевающий уголёк, сверкнул его круглый глаз.

Несколько взмахов шуршащих крыльев, и он вылетел в окно башни.

ГЛАВА 19 - Приключения в тумане. И главное: Тайна голубой искры

Друзья мои, но не пора ли нам вернуться к волшебнику Алёше? Узнать, что же произошло с ним и где он?

Вы помните, конечно, что волшебник Алёша в предрассветной мгле выбежал из башни Каргора.

Ночная темнота рвалась на куски и расползалась. Отовсюду, изо всех низин и оврагов поднимались, лениво потягиваясь, слоистые туманы.

Волшебник Алёша на мгновение остановился, раздумывая, что ему делать дальше.

Голубая искра уже начинала жечь руку, обёрнутую плащом. Кот Васька примостился на плече, спрятался от утренней сырости, уютно зарылся носом в шарф и притих.

Вокруг плыли белые клочья тумана, свивались в призрачные ограды, невесомые стены. Белые замки вырастали и качались, опадали, беззвучно растекались, таяли.

Волшебник Алёша с трудом разглядел дорогу, мощённую круглым булыжником. Дорога слабо поблёскивала от капель росы. Она вела прямиком к городу, мимо башни Ренгиста Беспамятного.

«И всё же... Нет, лучше пойду-ка я через лес,— решил волшебник Алёша.— На этой пустынной дороге меня всякий заметит».

Волшебник Алёша перепрыгнул через канаву и очутился в царстве тумана.

Идти было трудно. За два шага ничего не видать. То вдруг из мутного облака прямо перед ним вырастало замшелое дерево с корой, изъеденной сыростью. То волшебник Алёша вламывался в колючие кусты терновника, с трудом продирался сквозь чащобу. Ноги скользили на поросших болотной травой кочках. Следы сразу же заполнялись мутной водой.

«Голубая искра...— сомнение точило волшебника Алёшу.— Не зря ли я всё это затеял? Мне померещилось, будто есть какая-то связь между Ренгистом Беспамятным, его странным забытьём и голубой искрой. Но может ли это быть? Боюсь, я только зря упустил время».

Волшебник Алёша вдруг почувствовал усталость, почти отчаяние. Он так хотел помочь Астрель, такой беззащитной и юной, несчастному Ренгисту Беспамятному...

«Да и что такое голубая искра? Скорее всего, это просто волшебный огонёк, который горит и не гаснет. Мало ли чудес в сказке? Я затеял пустое. Всё напрасно...»

Между тем жар от голубой искры становился всё сильней. Запахло палёным — искра прожгла насквозь шерстяной плащ.

И вдруг волшебник Алёша услышал тихий, мягкий, будто завивающийся колечками, шёпот:

— Я была овечкой... Меня стригли, стригли, стригли. Мою шёрстку чесали, пряли... Потом ткали, ткали, ткали...

— Вот ещё фокусы, плащ заговорил! — недовольно шевельнулся на груди волшебника Алёши кот Васька.— Если ты плащ, так молчи, согревай кота как следует, вот твоё дело.

Рука волшебника Алёши дрогнула, и голубая искра скатилась на землю. Она упала на круто выпирающий из-под земли изогнутый корень, гладкий, словно отполированный столетиями. И сам великан-дуб вдруг надвинулся на волшебника Алёшу из тумана, простирая над ним широкие ветви. Волшебник Алёша увидел чёрную овальную дыру дупла.

Стоило голубой искре коснуться корня, как тут же послышался приглушённый землёй тягучий, еле уловимый шёпот. Шёпот поднимался снизу, уходил вверх, перемешиваясь со слабым шелестом мокрых листьев.

— Я был жёлудем, жёлудем, жёлудем,— шептал воздух вокруг волшебника Алёши.— В земле темно, тепло и тихо... Силы земные вошли в меня... Дупло, дупло... Я помню белку, белку, белку...

Всё стихло, и только утренний слабый ветер срывал и ронял капли с дубовых листьев.

Голубая искра повисла на гибкой травинке, и тихий шёпот заставил волшебника Алёшу наклониться и прислушаться.

— Просто травинка, травинка... Тонкая, тонкая травинка... Помню копыта всадников... Помню, помню...

«Да, я не ошибся. Голубая искра — это память! Дерево, даже трава, всё вспоминает свою прошлую жизнь. Память Ренгиста Беспамятного! Каргор не успел, не смог погасить голубую искру. Человеческая память. Да, тебя трудно убить!»

Волшебник Алёша несколько раз обернул руку плащом, бережно, даже благоговейно поднял с земли сияющую голубую искру.

«Бежать! Как можно скорее,— мелькнуло, как молния, в голове волшебника Алёши.— Каргор так легко не расстанется со своей добычей. Тут полно загадок, видимо, я многого не знаю. Он, конечно, уже хватился пропажи. А тогда...»

Волшебник Алёша огромными скачками бросился вперёд, не разбирая дороги.

Лишь бы успеть! Лишь бы успеть отдать эту маленькую драгоценную искру Ренгисту Беспамятному!

Он бежал, спотыкаясь о корни, налетая на стволы деревьев, проваливаясь в ямы, полные гнилых веток и прелых листьев.

— Что ты меня так подкидываешь?! — возмущённо взвыл кот Васька.— Идти не можешь нормально? Эй, волшебник Алёша! Всю душу так из меня вытрясешь!

Но волшебник Алёша, не слушая его причитаний, продолжал со всех ног бежать по лесу.

— Да что же это, честное слово! — продолжал возмущаться кот Васька.— Нет, это ты назло! Да не тряси ты меня так! Прекрати дурацкие прыжки!

— Замолчи! Изволь без капризов,— прикрикнул на него волшебник Алёша.— Я тебе потом всё об...

В этот миг волшебник Алёша зацепился ногой за пенёк и с размаху рухнул на землю. Кот Васька кувырком шлёпнулся в траву, всю увитую туманом.

Из белёсого марева послышался полный обиды голос:

— Так, значит? Выбросил? Иди куда знаешь, кот Васька? Ну, волшебник Алёша, не ждал я от тебя такого... Ладно, и без тебя доберусь. Тётушка Черепаха хоть молока даст. Вот когда назло делают, это я уже терпеть не могу!

«Ничего, найдёт дорогу и без меня,— торопливо пробираясь между деревьями, подумал волшебник Алёша.— Тут уж не так далеко. Лишь бы мне успеть...»

Туман начал оседать вниз. Теперь деревья словно по пояс стояли в белой дымке. Волшебник Алёша увидел знакомый дуб, огромный и корявый, с чёрным овальным дуплом, похожим на разинутый рот.

«Кажется, я сбился с пути.— Волшебник Алёша остановился перед дубом.— Сделал круг по лесу и вернулся на то же место».

В это мгновение он услышал вдали приглушённое воронье карканье. «Птицы проснулись»,— подумал волшебник Алёша.

Сквозь густую листву дуба он вдруг увидел ворона. Широко раскинув могучие крылья, ворон низко летел над лесом. Он был такой огромный, что казалось, летит сорванная бурей крыша колокольни.

ГЛАВА 20 - Схватка в болотной низине. И главное: Неожиданная находка волшебника Алёши

Кот Васька шёл не торопясь.

«Туман — вещь препротивная,— рассуждал он.— Вроде дождя, да ещё дразнится, на молоко похоже. Но раз молоко выпить можно, значит, и туман кто-нибудь выпьет, ну там трава, земля. Зато я один сам по себе гуляю по сказке. Кое-кто у нас во дворе просто от зависти лопнет, когда я расскажу...»

Мокрая блестящая лягушка испуганно скакнула в сторону. Кот Васька не стал её ловить, только так, пугнул для острастки. Ладно уж, чего там, небось лягушата дома плачут. С другой стороны, нечего перед котом нахально прыгать.

Но волшебник Алёша! Вот уж не ожидал! Просто слов нет. Носится как угорелый без толку. Так тряс, словно из коврика пыль выбивал. А попросишь: «Эй, потише!» — он, извините, ноль внимания!

Кот Васька вконец растравил себя обидой. Честное слово, какой же это друг! Он лично для волшебника Алёши готов на всё, а в ответ...

Бродить в тумане коту Ваське надоело. Капли влаги покрывали всю шерсть. Лапы озябли. Так и простудиться недолго! Сплошное мяу!

Кот Васька увидел, как совсем невысоко между деревьями, над клубами болотного тумана пролетел большой ворон.

«Ворон!.. Ах да, ворон. Ещё маленьких птичек обижает,— вспомнил кот Васька.— Уж не об этом ли злодее говорила птичка Чересчур? Славная, между прочим, птичка. Умная. Я бы даже не прочь с ней подружиться. Хотя что такое дружба? Нет, я разочаровался во всём. Если уж сам волшебник Алёша... Впрочем, я не таков. Я для друга, если могу, уж расстараюсь!»

Кот Васька нырнул в траву и словно окунулся в густое молоко. Ворон был теперь совсем близко. Слабо блеснуло что-то серебряное на его шее среди взъерошенных перьев. Кот Васька прижался к земле, приготовился к прыжку.

И в тот самый миг, когда ворон косой тенью пролетал над ним, кот Васька пружиной взвился кверху, вцепился в ворона всеми когтями и вместе с ним рухнул на сырые сучья. Он поймал ворона за крыло, но сейчас же перехватил повыше, почувствовал под когтями жилистую, жёсткую шею.

— Попался! — с торжеством прошипел кот Васька.— Я тебе покажу, как маленьких птичек обижать!

Ворон рванулся, но кот Васька держал его мёртвой хваткой.

— Сейчас придушу, и конец вопросу,— с издёвкой прохрипел кот Васька.

Ворон метался и бился. Чёрные перья летели во все стороны и пропадали в тумане.

— Удрать хочешь? Не выйдет! Не на такого напал. С котом Васькой шутки плохи!

Кот Васька ещё глубже запустил когти в шею ворону, пригнул его голову книзу, ткнул клювом в землю.

— Если хочешь живым уйти, проси прощенья, кланяйся и обещай...

Кот Васька не договорил. Он даже не очень понял, что, собственно, произошло.

Он только почувствовал, что держит когтями что-то мягкое, тонкое, вроде кружев. Кружева трещали, рвались. На миг мелькнуло человеческое лицо, щека с прилипшей мокрой травинкой, страшные чёрные глаза. Всё тут же пропало. Кот Васька успел только перевести дух и прошептать с облегчением:

— Померещилось...

Но вдруг он с ужасом увидел, как из болотного марева высунулась длинная рука. Она медленно тянулась к нему, зеленоватая, страшная, загребая пальцами гнилые листья и землю.

— Ах ты дрянь! — прогремел грозный голос. И какой-то человек огромного роста, мазнув кота Ваську по носу полой плаща, вскочил на ноги.— Жалкая тварь, да я тебя!..

— Батюшки! — в смертельном страхе пискнул кот Васька и стрельнул в сторону, не глядя куда. Провалился в яму, полную кислой воды и плавающих листьев.

До него донеслось зловещее раскатистое карканье. Громко захлопали крылья.

Если бы не студёная болотная жижа, кот Васька, наверно, долго бы ещё просидел в этой яме.

Но через какое-то время он всё-таки, дрожа от холода и страха, выбрался наконец на сухое место.

Туман тем временем поредел, растаял, бледными лентами уполз в овраги. Тёплые лучи солнца то там, то тут пробивались сквозь густую листву, зажигали цветы в траве.

Кот Васька, не оглядываясь, затрусил по лесу. Его ещё била дрожь, лапы подгибались. Шерсть обсохла на ветру, но от грязи свалялась комьями.

— К пушистому Алёше хочу, к моему Алёше...— чуть не плача, шептал кот Васька.— Он самый хороший, самый лучший, мой пушистый Алёша...

А что же волшебник Алёша? Он со всех ног торопился к башне Ренгиста Беспамятного. Перебегал от дуба к дубу, прячась за могучие стволы. Чутко прислушивался, не хрустнет ли ветка, не закричит ли тревожно сорока — лесной сторож.

— Каргор! Злой волшебник! Он ведь может бросить за мной в погоню кого угодно: всадников, зверей, чудовищ...

Теперь, когда показалось солнце, волшебник Алёша мог без труда найти дорогу.

Чтобы хоть немного отдышаться, он прислонился плечом к толстой шероховатой ели с низко раскинутыми широкими зелёными лапами. Утреннее солнце согрело разноцветные капли смолы, и волшебник Алёша почувствовал их крепкий целительный запах.

Снова над верхушками деревьев показался ворон. Он летел косо, одно крыло было помято. Перья на шее растрёпаны, выдраны.

«Почему меня жуть берёт, когда я гляжу на этого ворона? — невольно вздрогнул волшебник Алёша.— Мерзкая птица, словно чёрный сгусток злобы».

И вдруг его словно что-то стукнуло прямо в сердце. Чёрное перо в башне Каргора! Как отшатнулись, отпрянули от него огненные змеи. А что, если этот ворон и есть сам хозяин мрачной башни? И теперь он выслеживает его.

Волшебник Алёша сорвался с места и со всех ног бросился вперёд, то прячась в тени деревьев, то зарываясь в густой орешник. Только на миг он остановился. Он увидел разбросанные в примятой траве отливающие синевой огромные птичьи перья вперемешку с клочьями кошачьей шерсти.

«Ничего не понимаю! Уж не мой ли кот Васька тут воевал? — ахнул волшебник Алёша.— Ничего не скажешь, смелый кот! Сразиться с таким чудищем!»

Волшебник Алёша уже хотел бежать дальше, но вдруг что-то круглое блестящее сверкнуло в мокрой траве. Он нагнулся и поднял небольшой медальон на тончайшей серебряной цепочке.

ГЛАВА 21 - Тётушка Черепаха. И главное: Кот Васька не может развязать заколдованный узел

Лес редел. Всё чаще попадались светлые полянки с пёстрым царством лесных цветов и бабочек.

Волшебник Алёша увидел что-то пятнистое, коричнево-зелёное, мелькнувшее в перелеске. Кто-то брёл, то и дело наклоняясь, неторопливо раздвигая палкой кусты и траву.

Это была тётушка Черепаха в своем негнущемся платье, твёрдом и морщинистом, как скорлупа грецкого ореха. Вот она протянула свою корявую руку, сорвала бледный незаметный цветок. Растёрла в пальцах, понюхала, удовлетворённо кивнула. Цветок исчез в просторном мешке.

В три скачка волшебник Алёша пересек поляну. Ухватил тётушку Черепаху за рукав, рывком втянул её в тень большой липы.

— Уважаемая Чере... Простите, дорогая тётушка Черепаха,— заикаясь от спешки и волнения, проговорил волшебник Алеша.— Какое счастье, что я вас встретил! Я вас умоляю, скорее...

— «Скорее, скорее»! Я никогда не спешу,— сердито оттолкнула его руку тётушка Черепаха.— А успеваю побольше других. Застелила постель моему доброму господину и пошла в лес. Много кореньев и трав знает тётушка Черепаха. Я нашла корень светлых снов, пусть хоть во сне мой добрый хозяин отдохнёт душой.

— Тётушка Черепаха, умоляю вас,— перебил её волшебник Алёша.— Надо отнести эту голубую искру вашему господину. И как можно скорее, да, да, скорее, не сердитесь. Эта голубая искра может всё спасти!

— Спасти? — Тётушка Черепаха насмешливо и недоверчиво посмотрела на волшебника Алёшу своими темными, глубоко посаженными глазами без ресниц.— Глупости всё это. Только тревожите моего доброго господина и знай себе прожигаете дыры на его плащах.

— Заклинаю вас, тетушка Черепаха! — уже в отчаянии воскликнул волшебник Алёша.— Если вы хотите добра господину Ренгисту!

Тётушка Черепаха глубоко вздохнула.

— Ну, будь по-твоему, хотя я не верю ни одному слову,— угрюмо согласилась тётушка Черепаха.— А если она принесёт вред моему господину, твоя голубая искра? Берегись тогда! Я разыщу тебя хоть под землей, и плохо тебе придётся.

Она медленно подняла свои тяжёлые руки, словно угрожая волшебнику Алёше, и опустила их.

— Голубая искра спасёт его, спасёт Астрель принцессу Сумерки! — Волшебник Алёша разжал жёсткие пальцы тётушки Черепахи и вложил ей в руку голубую искру.— Только она горячая, может обжечь.

— Какое там! Чуть тёпленькая,— проворчала тётушка Черепаха.— И откуда только ты пожаловал, бродяга? И что тебе за корысть помогать нам? Не верю я никому, вот что!

Тётушка Черепаха повернулась и, неуклюже переваливаясь, зашагала вдоль опушки.

— Глупости всё это...— донёсся до волшебника Алёши её скрипучий голос.

Волшебник Алёша свободно вздохнул. Ну что ж, дело сделано! Медленно, но всё-таки через пару часов доплетётся до башни своего хозяина тётушка Черепаха. А Гвен и Астрель принцесса Сумерки уже в безопасности, в глухой чаще леса. Теперь только отыскать кота Ваську и...

Волшебник Алёша опустился на землю. Ему захотелось зарыться лицом в траву, в цветы, в тихий мир, полный чистых запахов и лёгкого движения, шуршания, покоя. Закрыть глаза и уснуть. Солнце грело ему плечо и спину.

И вдруг... Что-то заставило его вздрогнуть и поднять голову.

Волшебник Алёша увидел, как из чащи леса вышел человек с тёмным лицом. Длинный плащ волочился по траве, и трава уже не выпрямлялась там, где её коснулся край плаща. Человек шёл мерной уверенной походкой, оставляя за собой словно выжженную полосу.

Волшебник Алёша вскочил на ноги, попятился, прижался спиной к стволу старой липы.

Человек подошёл ближе. Чёрный плащ его в свете солнца чуть отливал синевой на сгибах. Кружевной воротник был смят и разодран. Волшебник Алёша увидел рваные царапины на шее. Правая рука была окровавлена. Плащ на плече висел клочьями.

Ледяной холод словно сковал волшебника Алёшу.

— Ничего плохого...— тихим, вкрадчивым голосом проговорил человек в чёрном.— Свобода, деньги, драгоценности любые и много. И самое главное — жизнь. Всё, что ты пожелаешь. А в обмен пустяк, мелочь. Отдай мне голубую искру!

— Каргор...— еле слышно прошептал волшебник Алёша. Он понял, кто его страшный собеседник.

— Ты похитил голубую искру. Ну нет, нет! Скажем так: взял по ошибке, для забавы.— Каргор говорил спокойно, мягко, словно это была дружеская беседа.— Отдай мне эту искорку и иди себе без забот, позванивая золотом в карманах.

— Нет...— Волшебник Алёша с трудом перевёл дыхание.

— Нет? — словно бы думая о чём-то своём, рассеянно повторил Каргор.— Разве мало стоит солнечный свет, ветерок, голос синицы и то, что ты можешь это видеть, чувствовать, слышать? Я ведь могу отнять у тебя всё это. Весь мир вместе с жизнью.

Каргор замолчал, пристально глядя в глаза волшебнику Алёше. Но волшебник Алёша, не дрогнув, выдержал этот сверлящий, пронзительный взгляд.

— Впрочем, о чём я? Вижу, у тебя нет голубой искры. Ты кому-то успел её отдать. Только имя. Одно слово. Назови имя, кому ты отдал голубую искру. И ты свободен. Иначе...— в бездонной глубине глаз Каргора вспыхнул и померк опасный огонёк.

«Тётушка Черепаха, наверно, уже вышла из леса и бредёт по дороге...» — мелькнуло в голове волшебника Алёши.

— Не знаю, о чём вы говорите. Я вас не понимаю,— стараясь казаться спокойным, сказал волшебник Алёша.

Он поднял голову. Небо было такое голубое, и плыли в нём чистые, белые облака. И ветер бережно нёс их на своих невидимых ладонях. Пролетела птица и будто звякнула маленьким колокольчиком. Нет, ни за что он не скажет Каргору, где голубая искра.

— Ах, так! Тогда ты умрёшь бессмысленно, глупо. Всё равно никому не войти в башню Ренгиста Беспамятного.— Каргор говорил теперь, словно рубил железо.— Ты погибнешь, несчастный, но сначала убедишься, что даром проиграл свою жизнь!

Каргор прошептал несколько невнятных слов, и вдруг тени деревьев зашевелились, отделились от стволов, поднялись с травы. Темнея, сгущаясь, меняя свои очертания, они превратились в толпу людей. Это были полулюди, полутени. Плоские, с неуловимо сумрачными лицами, неотличимо похожие один на другого.

— Тени-слуги, покорные мне одному! — прозвучал властный голос Каргора.— Кольцом окружите башню Ренгиста. Пусть никто не подойдёт к башне. Никто! Добудьте мне голубую искру. А человека, который несёт искру, убейте! Так я повелел!

— Мы убьём человека! Голубую искру принесём тебе! — одинаковыми, неживыми голосами откликнулись слуги-тени.

Они прошли мимо волшебника Алёши равнодушные, бесчувственные, даже не взглянув на него, и скрылись за деревьями.

— Вот и всё...— Каргор проводил взглядом длинную вереницу слуг.— Я устал. Мне прискучило всё: убивать, превращать, сжигать. Превратить тебя в букашку, в камень? Стоит ли тратить силы? Можно и проще. Ты умрёшь медленной смертью, которую ты заслужил.

Неведомо как в руках Каргора вдруг-очутилась длинная верёвка, скрученная из тёмно-бурых волокон. Концы её шевелились как живые.

Каргор проговорил голосом, полным торжества и насмешки:

Волшебная верёвка!
Мне службу сослужи:
Надёжно, крепко, ловко
Скрути его, свяжи!

В тот же миг верёвка вырвалась из рук Каргора, обвилась вокруг ног волшебника Алёши и туго прикрутила его к дереву. Она по-змеиному, кольцами сжималась вокруг него, поднимаясь всё выше, выше...

Волшебник Алёша судорожно выхватил кинжал и перерезал верёвку. Но обрезанные концы мгновенно срослись. Верёвка захлестнула руки, обхватила его грудь, плечи. Теперь он уже не мог пошевелиться.

Кинжал выпал из его руки и вонзился в землю.

Каргор рассмеялся. Его смех колол, как ледяные иглы.

— Я ухожу, незнакомец,— презрительно бросил Каргор.— Тебе будет о чём подумать на досуге. Знай! Узел, которым завязана эта верёвка, волшебный! Кто его развяжет — тут же упадёт мёртвым. А ты, простак и герой, не захочешь, чтоб кто-нибудь погиб из-за тебя. Зря ты пришёл сюда, незнакомец, зря. Астрель принцесса Сумерки...— Голос Каргора вдруг дрогнул, отзвук какой-то былой тоски, боль утраты послышались в нём.— Её больше нет, нет... И корни её всё глубже уходят в землю.

— Что вы с ней сделали? — рванулся волшебник Алёша, но верёвка только туже затянулась вокруг него.

Лицо Каргора снова стало непроницаемым. Он оттянул рваные кружева на груди, как будто они душили его, глубоко вздохнул... и в воздух тяжело взмыл огромный ворон с помятым крылом и ободранной шеей.

Он сделал широкий круг над старой липой и скрылся за лесом.

Стоило только исчезнуть страшной птице, как из ближайшего куста высунулся кот Васька.

Он подполз на брюхе к волшебнику Алёше и дрожа прижался к его ноге.

— Пушистый Алёша,— пискнул он.— Ты нашёлся... Вернее, это я нашёлся... Да всё равно. Главное, мы нашлись и опять вместе. Сейчас я тебя развяжу и бегом отсюда! Вот только узел развяжу. Это я мигом...

— Остановись! Назад! — громовым голосом крикнул волшебник Алёша.— Это смерть! Верёвка заколдована. Тот, кто развяжет узел, умрёт!

Где-то в отдалении раздался торжествующий хохот, от которого кот Васька сжался в комок.

— Как же это? — растерянно прошептал он.— Что же теперь делать, котики-братики? Так и пропадать тут? Сплошное мяу!

ГЛАВА 22 - Птицы отправляются на поиски. И главное: Как освободить Гвена?

Уж как дрожала всю ночь птичка Чересчур, укрывшись в листве дуба на опушке Оленьего леса, просто невозможно описать словами.

«Надо скорее разыскать Гвена Хранителя Леса,— твердила она себе.— Разыскать Гвена... Скорее... Всё ему поведать без утайки. Пусть он будет презирать меня, пусть даже проклянёт! Всё равно. Ах, я глупая, безмозглая птица!»

Чуть забрезжил рассвет, птичка Чересчур помчалась на розыски. Она расспрашивала всех встречных птиц, не видел ли кто Гвена Хранителя Леса. «Нет»,— отвечали все. Это ещё больше встревожило и смутило птичку Чересчур.

— Я слышал, как вчера днём стучал его топор в доме, что он построил на круглой поляне,— припомнил старый скворец, домосед и мечтатель.— Даже подумал: что это он так размахался топором? Словно хочет изрубить свой новый дом в щепки. Всё хорошо в меру! А потом всё затихло.

Скоро за птичкой Чересчур уже летела целая стая встревоженных жаворонков, пеночек, синиц, дроздов.

Птичка Чересчур, опередив всю стаю, первая вылетела на круглую поляну. Вот он, дом Гвена Хранителя Леса!

Но что это?

Двери наглухо закрыты, ставни захлопнуты. Дом казался пустым и заброшенным. Печальная тишина легла кольцом вокруг запертого дома. Свежие брёвна истекали смолой, как слезами.

— Гвена Хранителя Леса тут нет,— пискнула синица.

— Тихо и пусто,— прозвенел жаворонок.

— Здесь страшно...— шепнул маленький щеглёнок.

По вершинам крутой волной пронёсся рокот и стон.

Откуда-то издалека долетел свист ветра, завывание, похожее на горестный плач.

— Это Смерч! Смерч-Себе-На-Беду! — всполошились разом все птицы,— Он идёт на нас! Он где-то близко. Надо прятаться, надо укрыть птенцов!

Но всё стихло. Видимо, Смерч прошёл стороной.

И всё же птицы боязливо переглядывались, подумывая, не разлететься ли им, на всякий случай, по своим домам.

— Гвен Хранитель Леса, ты тут? — без всякой надежды спросила птичка Чересчур и постучала клювом по закрытой ставне.

Неожиданно внутри дома послышались торопливые шаги, удары кулаков обрушились на крепкую дверь.

— Где Астрель? — раздался измученный, задыхающийся голос Гвена.— Где Астрель? Кто знает, где она?

Но птичка Чересчур предпочла не отвечать на его вопрос. Она всплеснула крылышками и засуетилась.

— Все сюда! Все сюда! Гвен Хранитель Леса здесь!

Птицы, взволнованно галдя, сели на крышу дома, опустились на ступеньки, облепили закрытые ставни.

— Гвен Хранитель Леса, почему ты не отопрёшь дверь и не выйдешь?

— Что случилось?

Невероятным и страшным показался им ответ Гвена:

— Злой волшебник наложил заклятье на окна и двери! Я не могу ни открыть их, ни выломать!

— А твой чудесный топор? — воскликнула птичка Чересчур.— Руби дверь, Гвен! Не жалей! Только выйди скорей из дома!

— Мой топор заколдован! Даже маленькая зарубка зарастает, стоит лишь мне вонзить его в доску или бревно,— простонал Гвен.— Мне не выйти из этой ловушки!

Большой дятел, седой от старости, уселся на резной наличник окна. Своим острым клювом он несколько раз для пробы стукнул по дубовому ставню.

Во все стороны полетели мелкие щепки.

— Дерево поддаётся моему клюву,— деловито заявил дятел.— Но даже если я, и мои старшие сыновья, и мои младшие сыновья будем трудиться весь день, мы не освободим тебя скоро, Гвен Хранитель Леса. К вечеру мы сможем пробить только небольшое отверстие, а у тебя широкие плечи.

— Дятлы, пробейте дыру! Птицы, раздобудьте мне другой топор! — взмолился Гвен.— Хотя бы нож. Или кинжал!

Птицы растерянно переглянулись.

— Топоры не растут в лесу, как лопухи,— огорчённо сказал скворец.

— Ножи не созревают, как стручки гороха,— грустно добавила синица.

— Мы же птицы, просто птицы, где мы найдём тебе нож или кинжал?

Птицы умолкли в огорчении, беспомощно разводя крыльями.

— А я видел человека, привязанного к старой липе! У ног его в траве блестел кинжал! — вдруг осмелев, пискнул маленький щеглёнок.

— Что ты болтаешь! — сурово накинулись на него птицы.— Где это ты видел у нас в лесу человека, привязанного к дереву? Как ты смеешь лгать взрослым!

— Малыш всегда говорит правду,— вступился за него папа-щегол.

Уже через минуту вся стая щеглов летела за маленьким щеглёнком. Он с гордостью показывал дорогу.

— Ох, смотри! Не опозорь нас перед всем лесом,— предупредил его старый щегол.

— Что ты, дедушка! — обиделся щеглёнок.— Я хорошо видел кинжал. И даже разглядел золотые буковки вокруг рукояти.

А все дятлы от мала до велика дружно принялись долбить деревянный резной ставень. Щепки веером полетели во все стороны на гладкую шёлковую траву поляны. Вокруг порхали птички помельче. Синицы, чижи, поползни криком подбадривали дятлов.

Только птичка Чересчур, нахохлившись, сидела в стороне на ветке. Чёрные полоски на её крыльях стали белыми — она поседела за одну ночь.

«Сейчас щеглы принесут Гвену кинжал. Гвен выберется из дома. Он спросит: «Где Астрель? Что с ней?» — и я должна буду всё ему рассказать!» — Маленькое сердце птички Чересчур просто разрывалось от горя, стыда и раскаяния.

ГЛАВА 23 - Снова кинжал Врядли. И главное: Смерч Себе-На-Беду и неожиданное избавление

Но, друзья мои, вернёмся к волшебнику Алёше.

Он по-прежнему стоял накрепко прикрученный к дереву волшебной верёвкой.

Положение и впрямь было отчаянное. Развязать узел ничего не стоило, но заклятье, наложенное на него!

Кот Васька с горя впал не то в сон, не то в дрёму и прикорнул у его ног. Во сне пугливо вздрагивал, прижимая уши.

По башмаку волшебника Алёши пробежала вёрткая золотисто-зелёная ящерица. Подняла блестящие глаза, предложила свои услуги:

— Не могу ли быть полезной? Мы, ящерицы, великие мастерицы распутывать и развязывать всякие узлы.

— Благодарю вас, не надо,— с трудом разлепил запёкшиеся губы волшебник Алёша.

Ящерица, блеснув атласной спинкой, пропала в траве.

Послышался птичий щебет. Откуда ни возьмись, налетела стая щеглов. Тревожно закружились вокруг старой липы, хлопотливо пристроились в густых ветвях

— Видите, кинжал! Что я вам говорил! — с торжеством пискнул маленький щеглёнок. Он не боясь опустился прямо на башмак волшебника Алёши.

На тонкую ветку перед самым лицом волшебника Алёши уселся старый щегол. Спросил вежливо, с достоинством:

— Тебя кто-то привязал к дереву, незнакомец. Мне жаль тебя! У нас цепкие коготки и ловкие клювы. Хочешь, мы развяжем узел и освободим тебя!

— Н-нет...— волшебник Алёша помотал головой.

Кот Васька на миг оживился, разглядывая мелькающих в густой листве щеглов. Но тут же равнодушно закрыл глаза. Не до птиц теперь, не до развлечений.

— Если так, о незнакомец,— спросил старый щегол,— не позволишь ли ты взять нам этот кинжал? Он послужит доброму делу.

— Берите, конечно,— тихо ответил волшебник Алёша. Губы его неслышно прошептали: — Он мне больше не нужен. Мне теперь ничего не нужно...

Щеглы разом опустились в траву, все дружно уцепились за рукоять кинжала. С писком вытащили его из земли.

— А ну, поторапливайтесь! — озабоченно приказал старый щегол.— Где-то неподалёку бродит Смерч Себе-На-Беду. Скорее, дети мои! Слушайте умудрённого годами деда, поспешим!

Тут на помощь подоспели сороки. Все вместе подхватили кинжал и скрылись вдали.

«Славные пичужки! — Волшебник Алёша посмотрел им вслед.— Разве я мог погубить хоть одну из вас?»

Волшебнику Алёше всё сильнее хотелось пить. Руки и ноги у него затекли. Но больше всего его мучил страх, что слуги-тени схватят тётушку Черепаху и отнимут у неё голубую искру. Он не освободил Астрель, не помог Ренгисту Беспамятному. Неужели всё кончено?

Волшебник Алёша так погрузился в эти тревожные и печальные мысли, что не заметил, как боязливо затрепетали верхушки деревьев, а кусты наклонили ветви, стараясь плотно прижаться к земле.

Послышался, всё нарастая, вой ветра, треск ветвей и свист. Но странно! К шуму вихря примешивался плач, ропот, похожие на протяжную жалобу, словно кто-то стонал и всхлипывал.

Пролетел рой разноцветных бабочек. Их полёт был смят налетевшим ветром.

— Смерч Себе-На-Беду! Смерч Себе-На-Беду! — донеслись до волшебника Алёши их тонкие, еле слышные голоса.

Цветы вокруг волшебника Алёши, как руками, закрылись листьями. Казалось, всё вокруг хочет спрятаться, скрыться.

И тут волшебник Алёша увидел мутный воздушный столб, высоко уходящий в облако.

Изгибаясь и раскачиваясь, он надвигался прямо на него. В своём диком танце Смерч втягивал в себя всё на пути. Он поднял вверх и закружил сухие листья, вырванные с землёй пучки травы, птичьи гнёзда.

Маленькая синичка, попав в его середину, завертелась волчком, теряя перья, не в силах вырваться.

И снова до волшебника Алёши донёсся всё тот же тоскливый голос.

— Я был ветром, добрым свежим ветром,— стонал и завывал Смерч.— Я надувал паруса, нёс запах жасмина... Я охлаждал горячие щёки, дул на усталые руки. Я рассеивал семена по земле. Все любили, все любили меня...

Смерч налетел на маленький клён, скрутил его, рванул вверх. Клён зашатался, видно было, как шевелятся его корни, отчаянно цепляясь за землю. Но Смерч с силой вырвал его из земли, поднял в воздух, ломая и обрывая ветви.

— Прости меня, прости,— рыдания прорвались сквозь свист и вой.— Это Каргор превратил меня в убийственный смерч. В Смерч Себе-На-Беду! О, если бы я мог утихнуть навсегда...

Смерч подхватил кота Ваську, и тот, взвизгнув от неожиданности, взлетел кверху.

— Прости меня, маленький зверёк! Я не хочу тебя губить, но это не в моей власти! — простонал Смерч Себе-На-Беду.— О, если бы я мог остановиться, умереть, уснуть...

Волшебник Алёша с ужасом смотрел, как Смерч крутит и уносит кота Ваську. Тот, растопырив лапы и кувыркаясь, стремительно поднимался всё выше и выше вместе с роем сухих листьев, крыльев бабочек, птичьих перьев.

— Уснуть, уснуть навсегда, навсегда...— донёсся тоскливый голос вперемешку с шорохом листьев и свистом.

— Эй, ты, послушай! — задыхаясь, пропищал кот Васька откуда-то сверху.— Если так — развяжи этот узел! Он заколдованный. Кто его развяжет — умрёт. Только учти, я тебя предупредил, как порядочный.

На мгновение Смерч Себе-На-Беду остановился в своём безумном кружении. Клубясь и дрожа, он замер в воздухе. И вдруг, словно решившись, рухнул на старую липу, к которой был привязан волшебник Алёша. Вздыбились ветви. Воздух, казалось, позеленел от пляшущих перед глазами листьев. Непосильная тяжесть навалилась на волшебника Алёшу, грозя раздавить его. Он чуть не задохнулся от тугого ветра...

И вдруг всё стихло. Плавно кружась и покачиваясь, опускались листья. Словно сорвавшись с крыши, вниз полетел кот Васька и шлёпнулся в траву на все четыре лапы.

Волшебник Алёша вдруг почувствовал, что он свободен. Верёвка скользнула по его телу и упала на землю.

И где-то у его ног послышался постепенно замирающий, гаснущий голос:

— Тишина, покой, сон, вечный сон, освобожденье... Никого больше не губить... Какое счастье, счастье...

— Это всё я! — хвастливо заявил кот Васька. Он отряхнулся и громко чихнул.— Ловко я сообразил, хотя и летел вверх тормашками. Ну, а теперь, пушистый Алёша, давай бегом отсюда. Скорей бы домой попасть. Надоело мне тут! Сплошное мяу!

Тут кот Васька прижал уши и оглянулся, видимо, вспомнил страшного ворона.

— Ну, молодец, ну, умница! — Волшебник Алёша присел на корточки, прижал к себе кота Ваську. Что ни говори, а кот Васька, можно сказать, спас его.— Лучший из котов! Храбрец, каких мало! Вот только потерпи ещё самую чуточку, братец. Заглянем ненадолго в башню волшебника Ренгиста и тогда домой.

Волшебник Алёша решил не смущать кота Ваську своими опасениями. Слуги-тени! Если они отнимут голубую искру у тётушки Черепахи, считай, всё пропало.

— К тётушке Черепахе в гости? Молочка попить? Это неплохо,— беспечно согласился кот Васька.— Я не против.

Кот Васька уткнулся носом в шею волшебника Алёши и завёл длинную уютную песенку.

— А что нам делать с згой верёвкой? — оглянулся волшебник Алёша.— Может, с собой прихватить?

— Нечего беспорядок в лесу разводить,— с важностью согласился кот Васька, хотя сам вечно всё раскидывал и терпеть не мог прибираться.

Волшебник Алёша наклонился и хотел было поднять с земли волшебную верёвку, но она вдруг зашевелилась в траве, как живая, смоталась в клубок и сама скользнула в карман волшебника Алёши.

ГЛАВА 24 - Гвен теряет надежду. И главное: Огненные змеи выползают из камина

Как безумный, не разбирая дороги, бежал Гвен Хранитель Леса. Он продирался сквозь колючие кусты, скатывался в овраги, метался от дерева к дереву.

— Астрель! Астрель! Астрель! — далеко разносился полный отчаяния призыв.

Но деревья молчали, печальные в своей неподвижности.

Вслед за Гвеном торопилась пёстрая стая птиц. Птицы шумно переговаривались, не зная, как помочь своему любимцу.

— Надо найти Астрель, превращённую в дерево, и трижды окликнуть по имени! — в который раз объясняла подругам птичка Чересчур.— Ах, сколько в лесу деревьев, я даже как-то раньше не замечала!

Ветви исхлестали лицо Гвена, острые сучья изорвали в клочья его одежду.

«Если до восхода луны он не отыщет Астрель...» — шептала про себя птичка Чересчур.

От одной мысли, что тогда может случиться, у птички Чересчур даже в глазах потемнело. Она стала падать, но два скворца подхватили её под крылья, и она опомнилась.

— Я видела осинку, которая дрожит каждым листиком до самой верхушки,— с надеждой крикнула Гвену синичка.— Вдруг это...

— А я видел дубок. Молодой дубок, а в нём дупло, похожее на сердечко. Ну точь-в-точь! — сообщил быстрый стриж.

— А плакучая ива возле ручья! Она такая грустная,— догоняя Гвена, крикнула иволга.

Гвен метался от ивы к молодому дубу, падал, вскакивал, снова бросался бежать.

Иногда между деревьями мелькали олени. Они подходили совсем близко, безбоязненно бежали рядом с Гвеном. Глаза их светились молчаливым сочувствием, но никто из них не видел Астрель. Потом плавный скачок, и они исчезали в чаще.

— Астрель! Астрель! Астрель!

Но всё было напрасно.

Огромный лес молчал в ответ.

А в этот самый час Каргор, ссутулившись в кресле, сидел перед камином.

В башне царило мёртвое давящее безмолвие. Голоса, хохот, звон монет — всё стихло. Шкатулки, ларцы снова стояли закрытые, храня в себе звуки прошедшей жизни.

— Тяжко, тяжко...— простонал Каргор, оттягивая рваные кружева у горла.— Каждый вздох мне даётся с трудом.

Западное окно уже заалело от заходящего солнца. Беззвучно пролетела большая стая птиц. Птицы казались чёрными, словно обугленными, на фоне закатного неба.

Огненные змеи в камине, встав на хвосты, беспокойно метались в камине. Они тянулись к Каргору, разевали багровые пасти.

— Мои змейки, мои вечно голодные змейки,— пробормотал Каргор.— Чем же мне накормить вас? Скоро слуги-тени принесут мне голубую искру, и вы утолите свой ненасытный голод.

Золотые змеи нетерпеливо зашипели. Капли огненного яда, стекая вниз, плавили решётку камина.

— Подождите немного, мои славные змейки! — Каргор сунул руку в огненное кольцо змей, стал ласково перебирать их пылающие головы, нежно поглаживать.— Скоро голубая искра будет снова ваша, и вы расправитесь с ней наконец. Слуги-тени! Их ничто не остановит и никто не разжалобит. Скоро, скоро!

Но огненные змеи, шипя всё громче, высунули головы из камина. Змеи обвились вокруг его руки. Вспыхнула кружевная манжета, запахло палёным.

Каргор оборвал горящие кружева, кинул в камин. Они вспыхнули, как бабочка над лампой, и сгорели.

— А! Не хотите ждать, мои змейки? Что ж...— Каргор криво усмехнулся. Он закрыл глаза на мгновенье, словно собираясь с силами.— Что ж! Прощай... Прощай, Дождирена Повелительница Дождя! Пришла пора сжечь твой голос. Я сожгу серебряный медальон. Круг завершился. Я погубил твою дочь Астрель принцессу Сумерки. И больше никогда не смогу услышать твой голос, я не вынесу этой муки. Прощай...

Каргор сунул руку за пазуху, стараясь нашарить там медальон, и вдруг замер.

Он вскочил на ноги, и вопль его был похож на рычание дикого зверя.

— Его нет! Я потерял его! Где? Когда? Неужели там, в лесу, когда в меня вцепился этот жалкий кот, эта ничтожная тварь?!

Каргор раскинул руки, взвились края его широкого плаща. И вот уже растрёпанный огромный ворон вылетел в распахнутое окно высокой башни.

Огненные змеи разом рванулись из камина вслед за Каргором. Неистово шипя, перекинулись через каминную решётку. Напрягая все силы, они старались оторваться от раскалённых углей. Наконец одна из змей выскользнула из камина и поползла по полу.

Ковёр затлел, струйка дыма поднялась к потолку...

А в глубине леса, над болотистой низиной из вечернего багрового облака камнем упал вниз громадный ворон.

Мгновение — и по земле на коленях ползал человек, путаясь в полах длинного плаща.

Он раздвигал острую осоку, разрывал влажную землю, перемешанную с прелым листом. Кругом валялись чёрные перья, отливающие синевой. Да, это самое место! Знакомая болотная низина.

Но серебряного медальона на тонкой цепочке не было. Медальон исчез.

Потянуло запахом гари. Горький тяжёлый дым пополз вниз по склонам оврагов.

Каргор, не поднимаясь с колен, вскинул голову.

Над лесом вздыбился огненно-красный столб. В мерцающем зареве тонули и вновь проступали острые каменные зубцы.

Это горела Чёрная башня Каргора.

Из окон хлестали длинные языки пламени, брызги искр летели высоко вверх, мигая, рассыпались и гасли в вечернем небе.

ГЛАВА 25 - Дождь показывает дорогу. И главное: Дикая яблоня исчезающая в сумерках

Тем временем измученный, отчаявшийся Гвен продолжал метаться по лесу, не узнавая знакомых полян и просек. Он падал, поднимался и, как безумный, снова бросался бежать, не разбирая дороги.

Птицы притихшей печальной стаей, не отставая, следовали за ним.

Солнце медленно, но неуклонно уходило за Олений лес. День угасал, тени скопились в оврагах. И только светились ещё верхушки самых высоких елей.

— Всё кончено...— простонал Гвен. Он без сил упал на крутой пригорок, зарылся лицом в жёсткий мох, почувствовал, как скрипит песок на зубах.— Я потерял её! Всё, всё пропало, жизнь, счастье...

Верхушки елей погасли. Последние лучи солнца запутались в редких нитях дождя. И странное дело, дождь лился с чистого неба: ни единого облачка, ни тучи не было в его вечерней глубине.

Прохладные крупные капли падали на исхлёстанные ветвями руки и плечи Гвена. И вот — усталость и боль исчезли.

Гвен вскочил на ноги.

Полоса дождя вдруг стала уходить дальше, за деревья. Влажно, глянцево заблестели мокрые листья берёз. Дождь как будто манил его за собой.

Гвен протянул руки, ловя на лету ускользающие капли, и сбежал с пригорка. Тихий перестук капель по листьям был как шаги дождя.

Гвен понял: дождь ведёт его куда-то. И неуверенная надежда заставила сильнее забиться сердце.

Он шёл за плывущим смутным покрывалом дождя. И дневные птицы, которым давно было пора разлететься по гнёздам, все, как одна, молчаливо летели за ним.

Деревья расступились, открывая дорогу лесному ручью. Ручей бежал по промытому, чистому песку. Изредка кидал звенящие струи вниз на разноцветные камни.

И вдруг Гвен увидел молодую дикую яблоню.

Могучие ели, словно оберегая маленькое деревце, заботливо окружили его плотной стеной. Ветви яблони были осыпаны чуть прозрачными бело-розовыми цветами.

Птицы, изумлённо переговариваясь, кружили над дикой яблонькой, боясь опуститься на её хрупкие ветви.

— Дикая яблоня! Смотрите, смотрите!

— Все яблони давно отцвели!

— А эта будто только сейчас расцвела. Виданное ли дело!

Струи дождя окутали дикую яблоню. Капли, дрожа и сверкая, замирали в чашечках цветов.

Гвен вздрогнул. Что это? Может ли быть? В сумерках яблоня начала таять, исчезать, растворяться в вечернем воздухе.

Ветви теряли свои очертания. Бледным серебром тускнели и меркли цветы, пропадали из глаз.

По-прежнему стояли тёмные ели, уходя верхушками в глубокое небо. Погасшими свечами белели стволы берёз. А дикая яблоня исчезла.

— Астрель! Астрель! Астрель! — громко крикнул Гвен, ещё боясь поверить в своё счастье.

Невидимые ветви невесомо легли ему на плечи.

— Гвен! — послышался тихий, еле слышный голос.

Тёплое живое дыхание коснулось его щеки. Нет! Это не ветки, это тонкие руки...

Луна поднялась над верхушками Оленьего леса и озарила Астрель.

Гвен увидел запрокинутое бледное лицо Астрель, огромные бездонные глаза, устремлённые на него.

Лунный свет словно накрыл их серебряным колоколом. Блестящие лучи вплелись в прозрачные волосы Астрель.

— Гвен...— шепнула Астрель.— Я не могу шагнуть. Земля ещё держит меня...

Гвен подхватил Астрель на руки. Струи дождя, лунный свет сбегали по их плечам.

— Как мне было одиноко! Я чувствовала, корни уходят всё глубже. Мысли путались, я уже начинала забывать, кто я...

Астрель зябко вздрогнула и прильнула к плечу Гвена.

— Гвен, я узнала страшную тайну. Но если Каргор прознает, что ты спас меня,— всё погибло!

ГЛАВА 26 - Слуги-тени. И главное: Снова волшебная веревка

Тётушка Черепаха медленно тащилась по лесу.

— Старая я дурёха, поверила какому-то плуту и проходимцу,— укоряла она себя.— Вместо того, чтобы собирать добрые травы и коренья моему господину, несу ему невесть что. Огонёк не огонёк, светлячок не светлячок...

Тётушка Черепаха в сердцах бросила в траву голубую искру. Голубая искра исчезла под широкими листьями ландышей.

Послышался невнятный говор множества голосов, тонких, шелестящих, звенящих.

Тётушка Черепаха оглянулась. Голубая искра осветила снизу белый ландыш, и он казался фарфоровым. Травинки чутко наклонились к голубой искре, ловя её лучи.

— Может, зря я бросила этот огонёк? — сама себя спросила тётушка Черепаха.— Да нет! Ещё чего! И на что он моему господину? Все кругом лгуны и обманщики, а то и похуже. Ничего в нём нет хорошего, в этом огоньке.

И всё-таки тётушка Черепаха, скрипнув своим твёрдым платьем, наклонилась и подобрала голубую искру. Продолжая сердито ворчать, неспешно заковыляла к городу.

Голубая искра ласково грела её корявую ладонь.

Но вот лес кончился. Показались первые дома с низкими подслеповатыми окнами, крутыми крышами с тусклой, почерневшей от дождей черепицей.

Погоняя откормленную лошадку, мимо с важным видом проехал богатый трактирщик. На лице застыла жирная самодовольная улыбка. Увидев тётушку Черепаху, он брезгливо отвернулся, сделал вид, что её не заметил.

«Нет, видно, никогда я не поумнею. Что за толк от этого огонька? Ни тепла настоящего, ни света,— помрачнев от обиды, подумала тётушка Черепаха.— Давно пора надавать мне тумаков и вытолкать взашей. Вижу, вижу, в чести одни зазнайки да богатеи. Житья нет тому, кто честен и прост душой...»

Тётушка Черепаха с досадой бросила голубую искру на дорогу и, сердито ворча, зашлёпала дальше.

Но неведомо какое чувство заставило её оглянуться.

Голубая искра закатилась в щель между грубыми булыжниками и словно смотрела ей вслед. Что-то сиротливое, беспомощное было в её робком свете.

«Что за наваждение? Да пропади она пропадом, эта голубая искра! Вот словно просит, возьми меня да возьми»,— удивилась тётушка Черепаха.

Она нехотя вернулась назад, снова подняла голубую искру, зажала в кулаке.

— Ладно уж, так и быть, отнесу тебя к моему господину. А то, я вижу, не дашь ты мне покоя.

Тётушка Черепаха брела по городу.

Вдруг она заметила, как в тени колокольни что-то зашевелилось. Оттуда появились долговязые стражники с алебардами в руках. Они и сами походили на тени: все одинаковые, плоские, тёмные, вместо лиц злые маски.

Стражники отрывисто и негромко переговаривались. Голоса их звучали монотонно и бесцветно, словно это были только тени голосов.

— Человек?

— Черепаха!

— Схватить?

— На что нам черепаха?

И они снова бесшумно исчезли в тени колокольни.

Чем ближе тётушка Черепаха подходила к башне Ренгиста Беспамятного, тем чаще попадались на пути эти полулюди-полутени.

Подозрительно оглядывали её, переговаривались за спиной:

— Человек?

— Черепаха!

Освещённая вечерним светом, башня Ренгиста Беспамятного казалась особенно дряхлой и древней. Чёрными морщинами зияли глубокие трещины. Двери покосились, а медные петли истёрлись и позеленели.

«Эта башня такая же старая, как и мой господин,— с горечью подумала тётушка Черепаха.— Нет сил видеть, как господин Ренгист умирает заживо. Лучше бы эта башня рухнула и погребла нас обоих под своими камнями. Ведь я и дня не проживу без моего господина...»

Тётушка Черепаха так глубоко ушла в эти мрачные мысли, что и не заметила, как её окружили кольцом тёмные стражники. Они преградили ей путь, скрестив перед ней алебарды.

— Идёт к башне! — подозрительно сказал один из стражников.

— Не человек, черепаха! — отрывисто возразил другой.

— У черепахи не может быть искры! — добавил третий.

— Мерзкая черепаха!

— Пусть ползёт, безобразная образина!

Тётушка Черепаха посмотрела на них исподлобья, и сердце её переполнилось обидой и болью. Никто никогда так не оскорблял её.

— Вот и врёте! Я — человек! Да! Человек! — напрягая свой сиплый голос, крикнула тётушка Черепаха.— А вот вы-то кто? Пустота, тени! Пшик — и больше ничего. А голубая искра у меня, потому что я человек!

Тётушка Черепаха разжала кулак, с торжеством и злорадством показала стражникам голубую искру. Голубая искра словно сжалась у неё на ладони, стараясь вобрать в себя слабые дрожащие лучи.

— Вот вам!..— едва успела выговорить тётушка Черепаха. Она и ахнуть не успела, как тёмные стражники бросились на неё со всех сторон.

Алебарда с размаху врезалась в её плечо. И каким крепким ни было платье-панцирь, тётушка Черепаха пошатнулась, охнула и выронила голубую искру.

Голубая искра прочертила сияющую дугу в воздухе и упала на булыжники мостовой.

Тёмные стражники бесшумно, все, как один, бросились к голубой искре...

Но какой-то человек опередил их. Это был волшебник Алёша.

Его рука мелькнула между тёмных рук стражников. Он схватил голубую искру и одним прыжком отскочил в сторону.

Кот Васька с трудом удержался на его плече. Он выгнул спину, вздыбил шерсть и угрожающе зашипел.

Стражники-тени мгновенно построились полукругом и неумолимо двинулись на волшебника Алёшу.

— Что я натворила... — хрипло проскрежетала тётушка Черепаха. Она еще ничего не понимала, но догадалась: случилась беда!

Волшебник Алёша прислонился к стене дома.

Один-одинёшенек, безоружный, он зажал в кулаке голубую искру и спрятал руку за спину.

— Человека убить! Искру отнять! Так повелел господин! — Тёмные стражники надвинулись на волшебника Алёшу. Он увидел их мёртвые, пустые глаза. Это была безжалостная сила, направленная чужой волей.

«Хотя бы кинжал... Мог бы защищаться, сразиться с ними. Всё погибло! Что же делать? — лихорадочно подумал волшебник Алёша.— А... волшебная верёвка? Что, если?..»

Повернувшись к стражникам, волшебник Алёша громко крикнул:

Волшебная верёвка!
Мне службу сослужи:
Надёжно, крепко, ловко
Скрути их и свяжи!

В тот же миг волшебник Алёша почувствовал, что моток верёвки словно ожил и шевельнулся у него в кармане.

Сначала показался кончик верёвки.

Мгновение, и вот уже вся верёвка выскользнула из кармана. Она хлестнула по толпе стражников, обвилась вокруг них, стягиваясь всё туже и туже. Концы её сами собой перекрутились и завязались крепким узлом.

Притиснутые друг к другу, задыхаясь от тесноты, стражники не могли даже пошевелиться.

— Узел заколдован! — крикнул волшебник Алёша.— Кто его развяжет — умрёт!

— Мяукнуть не успеет! — с торжеством добавил кот Васька, прижимаясь к шее волшебника Алёши.

Волшебник Алёша, бережно сжимая в руке голубую искру и даже не чувствуя жгучей боли, бегом бросился к башне Ренгиста Беспамятного.

ГЛАВА 27 - Король отправляется на охоту. И главное: необыкновенные происшествия на опушке Оленьего леса

Каким безоблачным и светлым было это утро!

Лучи солнца на опушке Оленьего леса зажигали в каждой капле росы многоцветный огонёк. Ветер перебирал травинки осторожно, чтобы не стряхнуть ненароком каплю-фонарик.

Ни одна птица не молчала в лесу. И казалось, их голоса звучат не вразнобой, а согласно. Будто в лесу кто-то невидимый управляет птичьим хором и они все вместе, в лад поют одну песню, весёлую и ликующую.

Но вот голоса птиц рассыпались.

Послышалось цоканье подков, отрывистый лай собак, окрики псарей, смех, голоса.

По дороге к Оленьему лесу скакали всадники, пёстрые, как павлины. А за ними шумная толпа слуг, пажей, охотников.

Впереди ехал король, разрумянившийся от утреннего холодка. Перья на шляпе порой щекотали ему шею, и он невольно улыбался.

— Наконец-то! Наконец-то! Наконец-то! — то и дело восклицал он.— Какая будет охота! На зависть всем моим соседям. У кого ещё в лесу сыщется столько оленей? А? Молодых красавцев. Сильных и быстроногих. Сколько я ждал этой чудесной охоты!

Из рядов свиты вынырнул юркий Врядли, со своей вкрадчивой улыбкой и скользким взглядом.

— Вряд ли, вряд ли кто-нибудь может похвастаться такими оленями! — Его приторно-сладкий голосок тёк липкими струйками.— Всегда во всём сомневаюсь и всем советую. Но сегодня! Прочь сомненья. Всё будет прекрасно! О, это будет поистине королевская охота!

Вслед за королём ехали принцы Игни и Трагни, оба как в воду опущенные, угрюмые, насупленные.

— Отец приказал Каргору превратить её в дерево.— Игни косо, исподлобья поглядел на брата.— Я её не увижу больше, никогда не увижу.

— Девчонка что-то прознала, сунула нос куда не следует,— процедил Трагни сквозь стиснутые зубы.— Если бы я только мог разыскать это дерево. Я бы срубил его под корень!

— А я бы сначала оборвал листья. По одному, по одному, по одному...— с ненавистью прошептал Игни.

Некоторое время братья ехали молча, не глядя друг на друга.

— Зато она не досталась тебе! — ехидно усмехнулся Игни.

— И тебе тоже,— оскалил зубы Трагни.

Король, услышав их негромкий отрывистый разговор, оглянулся.

«Обойдётся,— подумал он.— Девчонки нет, скоро они забудут её бледное лицо и волосы цвета болотной осоки. Они снова станут дружны и неразлучны, мои славные мальчики. А всё, что они награбили,— моей казне прибыток. Так что немного смекалки, хитрости и тайны... Главное — тайны! И на всём можно нагреть руки».

Король пришпорил коня и первым въехал на поляну, топча ромашки и колокольчики.

Послышалось больное прерывистое карканье, и на поляну неуклюже опустился чёрный, как головешка, ворон.

— Каргор...— недовольно нахмурился король.— Никто не звал тебя сегодня.

В тот же миг к королю шагнул высокий человек с почерневшим, словно обугленным лицом.

Все невольно отшатнулись от Каргора. Его было трудно узнать. Королевский конь, кося глазом и хрипя, прянул в сторону.

Длинные волосы и густые брови Каргора были опалены. Копоть въелась в кожу, обгоревший плащ повис неровными жалкими лохмотьями.

— Всё... Больше нет моей Чёрной башни.— Голос Каргора звучал прерывисто, еле слышно.— Огненные змеи... Сгорело всё: колдовские книги, шкатулки с голосами.

— А мне-то что? — с равнодушным недоумением посмотрел на него король. И тут же отвернулся.— Какой прекрасный выдался денёк! Эй, глоток вина мне!

Услужливый слуга тут же подставил золотой кубок под алую густую струю.

Король с улыбкой торжества поднял кубок с вином, и лучи солнца вспыхнули, втянутые в игру драгоценных камней.

— Я пью за счастливейший день моей жиз...— начал король и смолк, словно задохнувшись.

Рука его дрогнула. Вино, алое, как кровь, выплеснулось и потекло по рукаву. Кубок упал в траву.

Полный ужаса, остекленевший взгляд короля был прикован к двум молодым берёзам на краю опушки.

Берёзы склонили друг к другу верхушки и, перемешав ветви, образовали бело-зелёную арку.

Под берёзами, взявшись за руки, стояли Астрель и Гвен Хранитель Леса.

Гибкие ветви ласково падали им на плечи. Молодые листья берёз блестели. Лучи солнца сплели в просветах золотые венки и гирлянды.

— Призрак! Тень! Тебя нет! Сгинь, рассыпься...— посиневшие губы короля не слушались его.

— Вряд ли, вряд ли призраки, ваше величество! Просто бунтари и разбойники,— прошептал Врядли. Он весь вытянулся и словно прилип к сапогу короля.— Прикажите схватить их!

— Девчонка! — Игни покачнулся и выронил поводья.

— Страшно! — прошептал Трагни.— Смотри, брат, что это? Что это?

Вдруг зашевелились, словно ожили, все деревья на опушке леса. Раздвигая ветви, на поляну разом вышло множество людей.

Они были молоды все, как один. Но лица их были не по годам суровы. Одежда на сильных плечах была изорвана в клочья, обувь поизносилась.

Из толпы шагнули двое рыжеволосых мужчин. С ними молодая женщина с испуганным ребёнком на руках. Малыш так крепко обхватил шею матери, что ей было трудно дышать. Она разняла ручки ребёнка, часто-часто целуя маленькую ладошку.

Плеснув ветвями орешника, одним крутым гибким движением, на поляну выпрыгнул могучий прекрасный олень. Словно умоляя о чём-то, склонил голову с тяжёлыми ветвистыми рогами к ногам Астрель.

— Бедный мой...— прошептала Астрель.— Как ты далеко ушёл...

Она коснулась рукой его лба, лаская и успокаивая. Олень ещё ниже наклонил голову, трепеща всем телом. Голос Астрель зазвенел:

Тьма, рассейся, вспыхни, день!
Человеком стань, олень!

И едва она проговорила последнее слово — олень исчез. Все увидели красивого юношу. На нём был потёртый кожаный передник, какие носят кузнецы. На щеке пятно сажи.

Он растерянно огляделся, и вдруг улыбка счастья, ещё слабая, неуверенная, появилась на его губах.

А из леса выходили всё новые и новые люди. Они клали руки на плечи друг другу. А их взгляды, грозные, горящие гневом, были устремлены на короля.

— Нет!.. — тонким заячьим голосом взвизгнул король.— Я не хочу! Вы не посмеете...

Он повернулся к тёмной фигуре, похожей на немое, обгорелое дерево.

— Каргор! — Голос короля прервался от страха.— Возьми полцарства, что хочешь. Помоги мне, спаси! Их глаза...

Каргор сделал несколько неверных шагов и, чтоб не упасть, схватился за ствол тонкой берёзы. Молодая берёзка согнулась под его рукой.

— Я одолею их, государь,— с такой ненавистью сказал Каргор, что всё вокруг померкло.

Шмель в своей меховой шубке застыл в воздухе, мерцая крылышками. И только горестно вскрикнула птичка Чересчур, сидевшая на плече у Гвена.

— Чего бы мне это ни стоило, я уничтожу вас! — Каргор повернул своё почерневшее лицо к Астрель и Гвену. Берёзка, согнувшись дугой, вся трепетала, будто хотела и не могла стряхнуть его руку.— Я превращу вас в жалкие пылинки, добычу ветра! Без имени и без прошлого...

— Ну, скорее же, Каргор! Скорее! — изнывал от нетерпения король, стиснув кулаки. Но Каргор даже не поглядел на него.

— Силы мои на исходе,— глухо продолжал он.— Я знаю, отныне я превращусь в ворона. Навсегда. Мне больше не быть человеком. Что ж, пусть! Но я стану ужасом местных лесов. Бедой, вечным ужасом и гибелью, вот кем я стану! Ни одной птице никогда не петь в этом лесу!

— Птицы будут петь! — раздался глубокий, сильный голос. Все разом оглянулись.

Посреди опушки стоял высокий старик. Его седые волосы отливали серебром. Серый бархатный плащ падал до земли. Глаза его смотрели твёрдо и ясно.

Вьюнок с розовыми цветами доверчиво потянулся к нему и вдруг обвился вокруг его руки, поднимаясь всё выше, до плеча.

— Ренгист! Мой брат Ренгист...— Рука Каргора скользнула по шелковистому стволу берёзы. Он рухнул на колени.— Пощади!..

Ренгист осторожно распутал вьюнок, боясь помять его нежные, наполненные воздухом цветы.

— Он был мне как отец,— прошептала Астрель. Она подняла глаза на Гвена, делясь с ним своим изумлением, радостью.

За Ренгистом, ухватившись за его рукав, пряталась молоденькая девушка в зелёно-коричневом клетчатом платье. Глазастая, большеротая, с веснушками на носу и на щеках.

— И не вздумайте, господин, пожалеть его. Это всё он! Он превратил меня в черепаху.— Она опасливо дёргала за руку своего хозяина.— Не верьте ему!

Чуть в сторонке стоял волшебник Алёша.

Он прижимал к груди кота Ваську. Кот Васька сонно таращил глаза. Он так устал от всех приключений, что хотел только одного: спать, спать, спать.

Сердце волшебника Алёши учащённо билось. Никогда, никогда он не забудет, как вбежал в башню к Ренгисту Беспамятному, держа на ладони голубую искру. И глаза старого волшебника. Сначала равнодушные, почти лишённые жизни. А уже через мгновение... Да, волшебник Алёша успел вовремя.

— Ты хотел стать вороном, будь по твоей воле! — Ренгист повелительно поднял руку:

Радости светлой не стой на пути!
Вороном чёрным в чащу лети!

И в тот же миг с травы тяжело взлетел ободранный ворон. Жёлтая кожа просвечивала на жилистой шее между редкими перьями. Хвоста не было и в помине, крылья были как рваные тряпки.

— Помни, Каргор! — Голос Ренгиста звучал величественно и властно.— Если ты нападёшь хоть на одну малую пичужку, в тот же миг твои крылья вспыхнут и ты сгоришь. Живи, старый ворон! Злое сердце само казнит себя. Ты будешь видеть радость, и она заставит тебя корчиться от злости. Слышать смех — и задыхаться от зависти. Тобой, уродливым и ненавистным, будут пугать птенцов!

Ворон, с трудом взмахивая крыльями, пролетел над опушкой леса и скрылся. Затихло вдали его карканье, похожее на бессильные проклятья.

А из леса, взвихрив ветви, вылетали на опушку всё новые и новые серебристо-серые олени.

Они склонялись перед Астрель, и снова она радостно и громко говорила слова заклинания.

Со стороны города по дороге бежала толпа людей.

Матери обнимали своих сыновей. Дети смотрели пугливо и несмело, не сразу узнавали отцов. А старики, глядя на возвращённых им внуков, возмужавших, с повадками суровых воинов, проливали невольные слёзы.

Голубые и синие колокольчики старались поймать эти горько-солёные капли. Ведь если в колокольчик упадёт слеза, он научится звенеть. Светлый, неумолкаемый перезвон летел над травой.

— Эй, одним волшебством сыт не будешь,— зевнул кот Васька, потягиваясь и распрямляя усталые лапы.— Молочка бы попить...

— А где же король и его наёмники? — Гвен Хранитель Леса с удивлением оглянулся.

Далеко по дороге мутным шаром катилось облако пыли. Это, гонимые смертельным страхом, удирали король и его свита.

— Астрель! Дочь моя...— глубоким, полным любви голосом проговорил Ренгист.

Он подошёл к девушке, она подняла голову и вдруг, пошатнувшись, упала ему на грудь.

— Ты угадала сердцем. Я твой родной отец.— Он взял в ладони лицо девушки.— Глаза... Чистые и прозрачные. Такие же... У тебя глаза твоей матери, Дождирены Повелительницы Дождя.

— Повелительницы Дождя? — тонким, совсем детским голосом повторила Астрель.— Мама...

— Нам, пожалуй, уже пора.— Волшебник Алёша подошёл к Астрель и Ренгисту.— Путь не близкий, пока мы дойдём...

Солнце уже опускалось за Олений лес, и его заалевший свет брызгами окропил траву поляны.

Астрель, обнимая отца за шею, повернула лицо к волшебнику Алёше. Ренгист тоже посмотрел на него. Но волшебнику Алёше показалось, что они как будто с трудом понимают его слова. Они и смотрели на него как-то странно, словно издали, будто не узнавая его.

«Видят ли они меня?» — мелькнуло в голове волшебника Алёши.

— Вот, пожалуйста, возьмите,— волшебник Алёша вынул из кармана серебряный медальон на скользкой тончайшей цепочке.— Чуть не забыл. И счастья вам всем!

Вдруг повеяло влажной свежестью. И лёгкая дымка дождя повисла в воздухе.

Лучи заходящего солнца высвечивали каждую каплю, и она искрилась и сверкала.

Ренгист дрожащими руками открыл серебряный медальон.

И, смешавшись с шелестом и шёпотом падающих капель, раздался еле различимый, полный тихой радости голос:

— Ренгист вернулся... Ренгист нашёл нашу дочь... Дочь... Дочь...

Астрель вытянулась на носки, подняла руки ладонями вверх, ловя падающие капли. Дождь и слёзы струились по её лицу.

Последние пурпурно-лиловые лучи солнца соскользнули с верхушек деревьев. Больше не сверкали капли смолы на сосне. Словно кто-то дунул на них, и они погасли, как крошечные свечи.

Навевая покой, отраду, утихал шёпот дождя.

— Мама, не уходи! — с мольбой крикнула Астрель.

Ренгист обнял её:

— Не плачь, моя девочка. Ко мне возвратилась память, былое могущество.— Лицо Ренгиста словно помолодело.— Я буду вспоминать её, Дождирену Повелительницу Дождя. Вспоминать со всей силой моей любви. И ты увидишь, она вернётся к нам, прекрасная, нежная, такая, как была. Иначе быть не может. Она вернётся!

В глубине леса уже сгустился ночной сумрак. Небо налилось бездонной синевой, готовясь встретить первые звёзды. И сумерки окутали всё вокруг.

Волшебник Алёша в последний раз оглянулся на Ренгиста, на Гвена Хранителя Леса... А где же Астрель?

Её уже не было видно. Только две звезды сияли в сумерках. Это были слёзы счастья в глазах Астрель.

— Ну что ж, нам пора, пойдём,— шепнул волшебник Алёша коту Ваське.

— Давно пора,— ворчливо отозвался кот Васька.— А где ихнее спасибо?

Волшебник Алёша поплотней укутал шарфом усталого кота и зашагал в сторону города.

— Вымокли, оголодали совсем. А уж страху-то натерпелись,— с обидой рассуждал кот Васька, поглубже зарывая нос в тёплый шарф.— И никакой тебе благодарности. Как же так, пушистый Алёша?

Луна выбелила каменную дорогу, и шаги волшебника Алёши звучали гулко и одиноко.

«Так и должно быть, наверно,— подумал волшебник Алёша. Он сунул руку под шарф и принялся тихонько поглаживать кота Ваську, почёсывать за ушком, пока не услышал довольное и сонное мурлыканье.— Они забудут нас. А может, уже забыли. Потому что мы другие, из другой жизни. Это закон сказки, тут уж ничего не поделаешь. Но разве в этом дело? Астрель позвала нас, и мы пришли. Она надеялась. И вот мы спасли Астрель, спасли надежду... Вот что главное».

Волшебник Алёша улыбнулся в темноте и уже бодро зашагал к ещё далёким огням города.

ГЛАВА 28 - Освобождённый город. И главное: Дверь, нарисованная цветными мелками

А город встречал их разноцветной россыпью огней. Ворота в городской стене были широко распахнуты.

Навстречу волшебнику Алёше шли люди с разноцветными фонариками, подвешенными на длинных палках. Фонарики раскачивались и мигали, и от этого казалось, качается и пляшет всё вокруг: и дома, и длинные тени, и вывески над дверями.

Во всех домах были настежь растворены окна, всюду горели свечи. Никто не спал. Оживлённые, весёлые восклицания перелетали через тёмную улицу:

— Они вернулись!

— Все!

— Все до одного!

— И пекарь с подмастерьями!

— И кузнец!

— И гончар со своим сыном!

— И братья-рыбаки!

— А вы видели жену Ниссе? Малыш-то как подрос.

Колеблющиеся на ветру огни фонарей озаряли радостные, растроганные лица.

Волшебник Алёша устал да и проголодался.

«Уж дома отосплюсь вволю. И котлеты есть в холодильнике...» — вспомнил он.

Волшебник Алёша перешёл через мост Зевни-Во-Весь-Рот. Сборщик податей, растерянный, с разинутым ртом, метался от одного прохожего к другому. Жадно заглядывал в лица, хватал идущих за руки. Но нет, никто не зевал. Люди улыбались. И каждая весёлая улыбка пугала его, и он с воплем шарахался в сторону.

Свет фонарей падал с моста в воду, и река подхватывала и уносила разноцветные огни. Они плыли, качаясь и расплываясь кругами. Вся река далеко-далеко искрилась и сверкала.

— Ку-ка-ре-ку! — послышалось откуда-то издалека.

Надрывные крики всё приближались, не умолкая.

На мост взбежал короткий, приземистый человечек с тяжёлым нависшим лбом. Он держал в руках небольшую грубую шкатулку. Пробегая мимо волшебника Алёши, он по-петушиному вытянул шею и выкрикнул раскатисто и громко:

— Ку-ка-ре-ку!

Свет зелёного фонаря отразился в его глазах, пустых и безумных.

Волшебник Алёша заметил чёрные дыры на его одежде, обгорелые рукава куртки. Шкатулка, которую он держал в руках, с одного бока была обуглена.

— Ку-ка-ре-ку! — снова пронзительно выкрикнул человечек и, нелепо подпрыгивая, бросился бегом через мост.

Волшебник Алёша остановился, поглядел ему вслед.

— Это Скипп! Вот уж о ком доброго слова не скажешь,— промолвила словоохотливая старушка с маленьким синим фонариком в руке.— Он служил, да будет тебе ведомо, у самого Каргора. А как загорелась Чёрная башня, говорят, бросился прямо в огонь. Уж что с ним сейчас делается, и в толк не возьму. Только не будет добрый человек кукарекать.

Старушка заторопилась дальше, и синий свет её фонарика затерялся в пёстром кружении огней.

«Видимо, он хотел вернуть себе голос, да второпях схватил что под руку подвернулось,— догадался волшебник Алёша.— Первую попавшуюся шкатулку, а там был только петушиный крик. Вот оно что».

— Ку-ка-ре-ку! — донеслось издалека. И какие-то петухи, разбуженные не вовремя, начали перекликаться то близко, то далеко за рекой: «Ку-ка-ре-ку!»

— Чего это? Утро, что ли? — шевельнулся под шарфом кот Васька.— Если утро, то пора завтракать. Логично? Логично!

— Спи, спи...— погладил его волшебник Алёша.— Уже недолго. Поспи пока.

Небо чуть посветлело, и звёзды, словно поёживаясь от утреннего холода, таяли одна за другой.

Волшебник Алёша прошёл мимо королевского дворца. Его стены поднимались вверх чёрной зубчатой громадой. Ни звука, ни единого огонька.

Чугунные витые ворота были распахнуты настежь. Нигде никого.

Вдруг послышался скользящий быстрый шорох, и волшебник Алёша разглядел маленькую серую мышку. Она выбежала из-под арки ворот, спокойно присела на задние лапки и начала лапками чистить мордочку.

Оттого, как беспечно вела себя эта маленькая мышка, огромный королевский дворец показался волшебнику Алёше каким-то особенно заброшенным и безлюдным.

«Все убежали. Да, да, конечно,— подумал волшебник Алёша.— Король, придворные, стража — все. И они не посмеют вернуться. Теперь, когда люди узнали о злодейском волшебстве. И эти смелые юноши, которых превратили в оленей! Как гневно горели их глаза!...»

От королевского дворца тянуло запустением и холодом.

Волшебник Алёша ускорил шаг и прошёл мимо.

Кот Васька крепко спал, весь мягкий, тёплый, не разберёшь — где голова, где лапы. Тоже ведь намаялся, бедняга.

Волшебник Алёша с радостью узнал улицу сапожников.

С черепичных крыш стекало утреннее золото. Лёгкий ветер надувал занавески на низких окнах. Они, казалось, ждали, когда люди проснутся и примутся за работу.

Ну вот, наконец-то! Знакомая стена, сложенная из грубо отёсанных камней. Только перейти дорогу — и волшебник Алёша у цели. Он сунул руку в карман и нащупал небольшой твёрдый кусочек мела, завёрнутый в шуршащий клочок бумаги. Слава богу, цел! Ведь вполне мог выпасть из кармана, потеряться. А это вам не какой-нибудь мел. Волшебный. Такого в этой сказке и не сыщешь.

Волшебник Алёша окликнул кота Ваську.

— Э-эй, просыпайся, любезный! Мы с тобой, можно сказать, уже дома!

Кот Васька вяло зевнул и высунулся из-под свитера, вытаращил зелёные глаза.

— Ага! Вот стена, та самая! — радостно мяукнул он.— Тут где-то ещё кротовая норка была, ну да ладно. Давай, пушистый Алёша, действуй! Рисуй ключ. Ой, батюшки!.. — Кот Васька вдруг задохнулся.— А... где же дверь? Ну эта, нарисованная?

Волшебник Алёша не ответил. Он даже не почувствовал, как острые когти кота Васьки прошли сквозь свитер и впились в его плечо.

Нарисованной двери не было.

— Домой хочу! — завизжал кот Васька.— К мышам эти шуточки! Мне дверь подавайте!

Волшебник Алёша смотрел на шероховатые серые камни. Неужели кто-то стёр домик, нарисованный на асфальте, а Вася Вертушинкин забыл снова нарисовать его? Быть не может! Но если так, никогда, никогда им не уйти из этой сказки, не вернуться домой...

Холодок пробежал по спине волшебника Алёши. Задыхаясь, он провёл ладонью по неровным камням стены. Кое-где между камнями извёстка искрошилась. Пробежал паучок, похожий на капельку молока на тонких ножках. Неужели всё кончено?

— Пушистый Алёша, как же так? Не оставаться же нам тут...— не то простонал, не то всхлипнул кот Васька.

— Тс-с... Что это? — прошептал волшебник Алёша.

Он стянул кота Ваську с плеча и приложил ухо к стене. Услышал приглушённый камнем широко и вольно раскатившийся гул грома. И вслед за ним обвал ливня.

Там, за стеной, бушевала гроза. Теперь волшебник Алёша уже различал и бульканье воды, стекающей в водосток, и звонкие удары отвесных струй по лужам. И снова сыто ворчащие перекаты грома.

— Дождь...— тихо завыл кот Васька.— Всегда его терпеть не мог. И правильно делал. Это что же, котики-братики? Сплошное мяу! Смыл наш домик, нарисованный на асфальте, дождик проклятый! Всё!

— Да помолчи ты! — прикрикнул на него волшебник Алёша и снова приник ухом к стене.

Гроза уходила. Из-за стены доносились только отдельные, вразнобой, удары капель по асфальту. Кап!.. Кап!.. Шлёп!.. Всё реже и реже.

— Пропали мы! — заголосил кот Васька.— Я домой хочу. Не желаю здесь оставаться. Мне мой дом подавайте!.. Ой, что это?

На каменной стене вдруг появилась неровная, расплывчатая, нарисованная мелом полоса. Она растеклась и пропала.

Волшебник Алёша и кот Васька замерли, не отрывая взгляда от стены.

Но вот полоска появилась снова. От неё побежали две полоски вниз. Вот уже показалась нарисованная оранжевым мелом дверная ручка.

— Дверь! Дверь! — не своим голосом завопил кот Васька.— Это он! Мой пушистый Вертушинкин! Он меня нарисовал, и вот вам, пожалуйста, дверь!

«Лишь бы он не забыл замочную скважину...» — мелькнуло в голове волшебника Алёши.

И в тот же миг рядом с дверной ручкой появилась замочная скважина, аккуратно нарисованная ярко-голубым мелком.

— Что ты копаешься, честное слово! — вдруг вскинул голову кот Васька. Снисходительно посмотрел на волшебника Алёшу.— Что бы ты без меня делал, ума не приложу. Ну, теперь слушайся меня: доставай мел и рисуй ключ!

— Вот нахал! — не выдержал волшебник Алёша.

Он вынул из кармана кусок мела. Развернул бумагу, вытряхнул белые крошки.

Подождал немного, пока утихнет дрожь в пальцах...

Медленно и старательно волшебник Алёша нарисовал на стене старинный ключ с завитушками.

Кот Васька примолк, прижавшись к его плечу, он, кажется, забыл и дышать.

Волшебник Алёша взялся за оранжевую дверную ручку и рывком дёрнул дверь на себя.

Дверь неожиданно легко распахнулась.

Навстречу волшебнику Алёше, прямо ему в лицо, хлынул ослепительный поток света.

Волшебник Алёша невольно зажмурился. Лучи били в лицо, веки просвечивали красным, как будто он смотрел прямо на солнце.

Волшебник Алёша покрепче прижал к себе кота Ваську и уверенно шагнул вперёд. Свет ослепил его... Он только услышал радостный крик детей.

Вася Вертушинкин и Катя, мокрые, счастливые, давно поджидали его на асфальте.