Сестрица Аленушка, братец Иванушка - 262

Жили сестрица и братец, и пошли они в лес по ягоды. Шли-шли; вот на дороге лежит лошадино копытце с водицей; вот братец и говорит: «Сестрица, я пить хочу; я в этом копытце напьюсь». — «Нет, не пей, братец, коняшка будешь». Еще шли-шли, коровье копытце стоит. «Сестрица, сестрица, я пить хочу!» — «Нет, не пей, бычок будешь». Шли-шли; стоит овечье копытце. «Сестрица, сестрица! Я напьюсь». — «Нет, не пей, баранчик будешь». Шли, шли; стоит козино копытце. «Сестрица, сестрица, я напьюсь!» — «Нет, не пей, а то козельчик будешь». Пошли дальше; он не утерпел, отвернулся и напился, и обратился козельчиком, бежит и блеет. «Я говорила тебе: не пей!» Идут; барин едет и говорит: «Продай, девушка, козельчика». — «Нет, он у меня не продажный; это мой братец, а не козельчик!» Барин взял обоих их, увез и на девушке женился и козельчика ласкал.

Вот барин уехал, а эту жену его, Аленушку, дворовые ненавидели, взяли привязали ей на шею камень большущий и бросили в реку, а вместо ее другая убралась в ее платье. Барин приехал и не узнал. Эта другая жена хотела известь и козельчика и велела барину зарезать его. «Я. — говорит, — хочу козлиного мясца». Барин велел слугам зарезать козельчика. Козельчик почуял, приходит к барину и говорит: «Барин, барин! Пусти меня на речку водицы испить, кишочки промыть, твоей барыне лучше будет кушать!» — «Ступай, да не уходись». Он пошел, на бережку сел и стал кричать: «Аленушка, сестричушка, тебе тошно, а мне тошней твоего; меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!» А она ему говорит, выныривая из реки: «Иванушка, родимый мой, тебе тошно, а мне тошней твоего; тяжел камень ко дну тянет, бела-рыба глаза выела, люта змея сердце высосала, шелкова трава ноги спутала!» Козельчик пошел домой, полежал и опять у барина просится на реку; барин пустил и послал следом слугу посмотреть, зачем он часто ходит туда. Козельчик сел на бережку и опять закричал: «Аленушка, сестричушка, тебе тошно, а мне тошней твоего; меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!» Она ему говорит: «Иванушка, родимый мой, тебе тошно, а мне тошней твоего; тяжел камень ко дну тянет, бела-рыба глаза выела, люта змея сердце высосала, шелкова трава ноги спутала!» Пришли домой, слуга ничего не сказал барину; а козельчик немножко повернулся и опять просится у барина на речку водицы испить, кишочки промыть. Барин отпустил и сам пошел следом. Козельчик сел на бережку и стал опять кричать: «Аленушка, сестричушка, меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!» И она выныривает из реки и говорить стала: «Иванушка, родимый мой!..» Как барин то угадал, да вдруг кинется и вытащил ее; узнал обо всем, всех пересек, а которая на место ее сделалась (ту) прогнал; а с этой начал жить-поживать по-прежнему, и козельчику стало хорошо.