Повадился медведь на овсы. Каждую ночь приходит, да не столько съест овса, сколько помнет его и потопчет. Чистое разоренье колхозу!

Колхозник к охотнику:

— Так и так, Сысой Сысоич, выручай.

Сысой Сысоич — охотник старый, заправский. Он взялся за дело умело.

Овсы были в лесу. Сысой Сысоич выбрал опушку и сделал себе лабаз: несколько жердинок на ветки положил, на чем сидеть. Днем ружье почистил, ствол смазал маслом: чтобы блестел под луной, видней было бы стрелять. И еще с вечера засел в засаду — на лабаз.

Отлично. Сидит на дереве, ждет.

Вот смерклось. Пошли по лесу шелесты, шорохи, шепоты. Все кажется: вот идет медведь,— тут сучком треснул, тут в овсе зашелестел... А темно, ничего не видать.

Наконец взошла луна. Овсяное поле сразу заблестело серебряным озером. И видит Сысой Сысоич: вот он, медведь! Прямо под ним лежит, колосья лапами загребает и запихивает себе в пасть. Сладкое овсяное молочко сосет, чавкает от удовольствия — так вкусно!

Вот ладно.

Сысой Сысоич тихонько поднимает ружье и наводит его на зверя. И уж совсем было нацелился,— вдруг летит что-то большое, черное — прямо Сысой Сысоичу в глаза!

И село на ружье.

Тут Сысой Сысоич понял: это муха.

Маленькая она, муха-то, а села перед самым носом и кажется большущей, как слон. Заслонила собой медведя от Сысой Сысоича. Вот уж это неладно.

Сысой Сысоич на нее тихонько:

— Кышш!

Сидит муха.

— Ффф! — дунул на нее.

Муха сидит.

— Фффы! — дунул покрепче.

Муху снесло. Но только Сысой Сысоич стал целиться, муха опять тут как тут.

Вот уж совсем неладно.

Сысой Сысоич еще крепче дунул:

— Ффыф!

Слетела и опять села на ствол. Такая упрямая, никак не прогонишь. Ух, как рассердился Сысой Сысоич!

Вот уж это совсем из рук вон плохо.

Сысой Сысоич передвинулся вперед сколько мог на своем лабазе, занес над мухой кулак... да как треснет по ружью!

Трах, бах, треск и гром! Ружье стреляет, жердинки под Сысой Сысоичем ломаются, Сысой Сысоич летит с дерева — прямо к медведю!

Бедный зверь спокойно сосал вкусное овсяное молочко и совсем не ожидал такого нападения.

Он так перепугался, что вскочил и, даже не взглянув, кто это кинулся на него с неба,— сломя голову в лес.

Сысой Сысоич не очень расшибся и скоро поправился. Медведь больше на овсы не приходил. А муха, которая спасла медведя от верной смерти, неизвестно куда делась.