Сказание о двух братьях с сестрой

Записал и перевел Л. Беликов, один из первых советских учителей на Чукотке, затем заведующий кафедрой языков и литературы - народностей Севера ЛГПИ имени А. И. Герцена.

Под открытым небом жили они, два брата, третья — сестра.

Самый старший брат сказал:

— А ну, наготовим камни к ногам, землю утаптывать — кыльвын (многозначное слово, которое обозначает здесь утоптанную площадку для установки шатра. Площадка утаптывается специально приспособленными для этой цели плоскими камнями, которые прикрепляются к ногам как своеобразные каменные башмаки) делать будем.

— Ладно,— сказал младший.

Как наготовили камни, так и начали кыльвын делать, место для шатра утаптывать. За один день кыльвын сделали. А назавтра еще больше сделали его.

Потом за лесинами пошли в место лесное. Из лесин остов шатровый сложили. И на другой же день на охоту отправились, а сестру одну оставили.

Пришли с охоты братья. Вот уж зайцев набили, да и диких оленей тоже! Потом шкурками заячьими шатер покрыли, а из оленьих шкур полог сделали. И каждый день теперь зверя помногу били!

В другой раз опять ушли на охоту братья. Сестра одна в шатре осталась. А когда вернулись — нет сестры...

Назавтра, как снова идти, говорит старший младшему:

— Иди-ка ты один на охоту, а я подожду здесь. Может, появится кто.

И верно, долго ждал он, как вдруг зашумело что-то, и в полог к нему женщина заглянула...

Сказал человек тот, в пологе который был:

— А-а-а, вот они! Что надо вам?!

И тут скребок каменный схватил человек, замахнулся было, как вдруг заговорила женщина:

— Погоди! Ведь к тебе я!

— Вот как! Тогда входи, говори, зачем пришла!

Стала говорить женщина:

— А сестру вашу насильник похитил, на той стороне живущий, на другой земле. К себе забрал.

Женщину эту в жены взял старший брат.

Как стемнело, младший с охоты пришел. Опять зайцев много набил.

Спать легли. А назавтра, как встали, сказал старший брат младшему:

— А ну, к морю спустись. Бревно на берегу увидишь — не бери сразу. Другое увидишь, побольше, то и принеси.

И верно, спустился к морю младший, увидел бревно на берегу — не стал брать. Дальше прошел и другое увидел бревно. Ох и бревнище! Взвалил его на себя и понес.

К шатру пришел, говорит старшему:

— Вот принес!

Вышел старший, спросил:

— То принес?

— То самое.

— Вот теперь лодку сделаю.

Стал лодку кожаную (Герои сказания охотятся в основном на диких оленей, и имеется в виду, что при изготовлении лодки деревянный остов обтягивается оленьими кожами, продымленными и пропитанными жиром) делать старший. Как кончил делать, сказал:

— Ну, а теперь на воду спустим, в море выйти попробуем.

На воду спустили лодку, сели и в море вышли.

Долго плыли они уже, когда чайку увидели. Обогнала их чайка. Тогда назад повернули. Как вернулись, подправил, немного лодку старший брат.

А назавтра, утром рано, снова в море вышли. Тем же путем направились и на том же месте опять чайку увидели. Позади оставили чайку. Дальше плывут. Еще проплыли, когда уточку увидели морскую. Обогнала их уточка. Опять повернули обратно. Вернулись, и снова подправил лодку старший брат (Дважды герои выходят в море для испытания лодки, чтобы проверить по летящим птицам ее быстроходность, и только в третий paз они окончательно пускаются в опасное морское путешествие на поиски похищенной сестры).

Назавтра, как встали, все трое сразу в море отправились. Опять уточку морскую увидели. Позади оставили уточку. И так плывут все дальше и дальше.

На другой день впереди скала показалась большая... Вот уж огромная скала! Раздвигалась эта скала и смыкалась сразу, потом опять раздвигалась и быстро снова смыкалась. Множество птицы всякой крошила, смыкаясь...

Подплыли путники к скале огромной. И только стала раздвигаться скала, сразу туда лодку направили, да и проскочили быстро! Только весло рулевое зажало и обломило сзади...

А там, за скалой, опять море. Переплыли его. К берегу пристали. А берег высокий, обрывистый. На берегу жилище себе вырыли в глине. Назавтра, когда утром проснулись4, видят — человек вдали показался идущий... Посмотрел старший брат на море, а оно замерзло уже, оказывается, и два бугра огромных на льду вздулись...

А тот человек подходит уже. Как подошел поближе, заговорил сразу:

— Что за диво! Когда же бугры эти вздулись? Уж верно, кто-то тут есть!

Дошел до бугра одного и пешней долбить стал. Потом к другому подошел бугру и тоже долбил яростно... Оба продолбил бугра и сеть в лунки поставил. Потом обратно пошел.

Как темнеть стало, сеть ту вышли посмотреть братья. Вытащили сеть, а там ни один глазок пустым, без зверя, не остался. Всякого здесь зверья морского в сеть набилось: китов, тюленей, лахтаков, моржей, сивучей, нерп пестрых — разных тут зверей набралось.

Самого крайнего вытащили они лахтачонка. И младший на себе понес его, а старший все так сделал, чтоб следов не осталось. Как пришли к себе, лахтачонка варить стали и тут же за еду принялись.

Назавтра, опять человек тот показался... Подошел к лункам, сеть вытащил, осмотрел ее и говорит:

— Вот так диво, уже одного лахтачонка нет!

Снова поставил сеть и уходить собрался. Прямо туша на тушу добычу сложил, да так все и потащил волоком...

Снова, как и вчера, много набилось зверя в сеть. Теперь уже китенка вытащили братья.

Назавтра опять человек тот показался. Подошел к лункам, вытащил сеть, осмотрел ее. И говорит:

— Ну и диво! Со вчерашнего дня туши пропадать стали! Наверно, и в самом деле кто-то тут есть...

Уходить он собрался, туши складывать стал. Уже потащил добычу, старший брат за ним бросился. Подскочил сзади, раздвинул туши и влез в груду зверья, под тушами укрылся. Потом глянул на того, кто добычу волок, а сам под тушами вдруг за кочку на ходу ухватился. Оглянулся тот, волочивший, на добычу свою — однако нет никого...

Так вот, с добычей, и притащил он к себе пришельца того. И как приволок добычу, сразу кричать стал:

— Эй, раб! Туши в яму сложи!

А сам в жилище ушел.

Вылез человек из груды зверья и за камнями укрылся. Тут раб из жилища вышел, без кухлянки вышел. Зажмуриваясь, он туши пополам рассекал. Все туши разрубленные в ямы сложил. Потом в жилище ушел.

Тут сестра из жилища выходит. К мясной яме идет. Вдруг говорит ей кто-то из-за камней:

— Ну вот, хоть увидел тебя...

Спросила сестра:

— Кто ты, говорящий?

Помедлив немного, вышел из-за камней старший брат. Тут говорит ему сестра:

— Зачем пришел ты? Ведь за смертью своей пришел! Один пришел?

— Да нет, все мы здесь. Жену я себе взял. Если спросят тебя, скажи: «С кем же еще говорить мне — со старшим братом разговаривали».

Вошла сестра в жилище. И верно, спрашивает ее хозяин:

— С кем разговаривала там?

— С кем же еще говорить мне — со старшим братом разговаривала.

— Где же он? Пусть войдет! Один он?

— Нет, трое их.

— Эй, раб, приведи их, да побыстрей! Так, без кухлянки беги, поторапливайся! Да смотри, поскорей приходите!

Пошел раб как был, без кухлянки. И недолго ходил, скоро вернулся. Все в жилище вошли. Тогда только надел кухлянку раб, пояс, оделся наконец.

Тут приказал хозяин рабу:

— Китового мяса кусок принеси, пусть поедят!

Когда поели, говорит братьям сестра:

— Незаметно потом мизинцы свои послюните, как на роскын (деревянный настил, служивший спальным ложем в древних чукотских и эскимосских жилищах, прямоугольной формы, типа нар-лежанок. Здесь, вероятно, имеется в виду круговой настил (вокруг очага), который в данном повествовании «поворачивается» фантастическим образом, чтобы сбросить на пол пришельцев) садиться будете. Покрепче держитесь, когда ювэт (зубы и косточки животных, обозначавшие тех или иных конкретных животных и имевшие в далеком прошлом магическое значение (от пинка «превращались» в опасных зверей по воле хозяина)) своих на вас выпустит.

И тут вдруг хозяин говорит:

— Эй, раб! Ювэт там, сверху, достань!

Принес раб ювэт, вытряхнул их из мешочка, а хозяин эти зубы и косточки звериные на роскыне разложил. И вот сели пришельцы на роскын. И сразу же ювэт эти задвигались, запрыгали, начали скакать!.. А как подтолкнул их хозяин — они тут же в зверей обратились и завыли все разом: «Лё-о-о-о!!» А роскын вдруг как повернется кругом! Но не попадали пришельцы те, усидели. А упади они — сожрали бы их ювэт-звери...

Собрал хозяин ювэт, в мешочек.положил и сказал:

— Эй, раб, унеси ювэт, живо!

Спать легли.

Когда назавтра утром проснулись, разбудил хозяин раба:

— Эй, раб! Обряд совершить надо! Старушку позови!

Пошел раб к старушке, говорит ей:

— Обряд собирается совершать сын, велел позвать тебя!

— Что ж, ладно, приду!

Вернулся раб, кричит хозяину снаружи:

— Придет, сказала!

— Ладно, входи, да поживей!

— Иду, вот кухлянку уже снимаю!

Вошел в жилище раб. А тут скоро и старушка пришла, мать хозяина, в жилище вошла. И сказал тогда хозяин рабу:

— Ну, теперь китовую лопатку (Большая и широкая лопаточная кость кита с острым краем) тащи сюда.

Притащил лопатку китовую раб. А хозяин пришельца младшего как схватил за шею и за штаны сзади, да и бросил на ту лопатку китовую... Как бросил, так и ударился тот об острый край, и головы нет уже — срезана...

Думает старший брат: «Ого, что же это? Прикончить нас собирается...»

А хозяин-насильник уже и другого схватил пришельца, старшего брата того, кому голову отсек. Так же бросил было его на лопатку китовую. Но у самой лопатки руку выбросил тот — и удержался так! Как встал на ноги, говорит насильнику:

— А ну, теперь я тебя!

— Ну что ж, попробуй!

Схватил пришелец хозяина за шею и за штаны сзади, да и бросил на лопатку острую. Хотел было тоже, как пришелец, удержаться тот, да рука согнулась. Как ударился об острый край, так и без головы уже...

Сел тогда пришелец старший. Долго молчал, потом говорит рабу:

— Поднимай теперь головы да насаживай их. Как насаживать будешь на шею, ладонь послюни и ударяй по голове.

Поднял раб голову хозяина и насадил на место. Все сделал так, как сказано было, вот уже и по голове ударяет... А хозяин, как только ударил его по голове раб, заговорил вдруг:

— И-и-и-и! Что за диво, пробудился я наконец! Долго же я спал!..

Встал на ноги хозяин.

А раб уже и младшего пришельца голову поднял. Опять все так сделал, как сказано было, опять все так, как с хозяином вышло.

За еду принялись все. А как кончили есть, сказал хозяин:

— Ну, а кто со мной вон к тому жилищу пойдет?

— С кем же еще ты пойдешь! Со мной пойдем,— сказал старший брат.

Дошли они до жилища того, внутрь вошли, и спросил тут пришелец хозяина:

— Это, наверно, для веселья жилище? (Здесь подразумевается жилище специального назначения, которое в древности служило местом для праздничных обрядов охотников-мужчин у приморских чукчей и эскимосов)

А хозяин выскочил вдруг из жилища да и задвинул вход, закрыл пришельца старшего снаружи... Каменная задвижка— не отодвинуть изнутри—да еще краем в землю упирается, как врытая...

А хозяин спрашивает снаружи:

— Ну что, весело тебе?

— Еще как весело! — отвечает пришелец.

— Эй, раб! Поленьев, жиру! Живо тащи! А то прибью!

Натаскал раб поленьев, пузыри с жиром принес. Хозяин накидал сверху поленьев в жилище это большое, через дымовое отверстие накидал. Потом жиром полил и огня бросил туда, поджег это все...

Снял с себя одежду человек в жилище, навзничь лег и стал в паху потирать, когда в жилище все запылало уже, а выход закрытый рукой нащупывал... А хозяин снаружи у самого камня внизу притаился.

...Вот уже и угасать стал огонь, что внутри пылал. Человек оделся и.на ноги встал. Открыл тогда вход хозяин, внутрь вошел. Тут выскочил из жилища пришелец старший и задвинул опять камнем вход. Так же вот наверх взобрался, на жилище это, в дымовое отверстие поглядел на хозяина сверху и спрашивает:

— Ну что, весело тебе?

Посмотрел снизу на пришельца хозяин и усмехнулся только.

Спустился вниз пришелец старший и говорит рабу:

— Не надо тебе поленья носить! Пусть брат мой носит!

Сказал брату:

— А ну, поленьев, жиру неси!

Накидали они поленьев в жилище, жиром полили сверху и подожгли насильника. Вот уж горел он в огне — только треск шел!

И нет уже хозяина-насильника — сгорел в огне...

Вернулись они все в жилище. За еду принялись. Потом сказал старший брат:

— Пора отправляться нам!

А раб и говорит вдруг:

— Да не добраться вам так! Вот только если чайками станете... Дам я вам шкурки чаячьи, на всех четверых дам.

— Ладно, если поможет это, давай,— сказал старший брат.

Дал им раб шкурки чаячьи, и надели они на себя шкурки эти. А потом говорит им раб:

— Три бухты будет на пути. В каждой бухте — туши, морем выброшенные. В ближней —туша моржа лежит. Только не ешьте этого — нельзя, слушайте, что говорю! Если даже крылом заденете — чайками останетесь!

— Ладно!

— А дальше, в другой бухте,— туша кита... Так говорю вам, слышите? И в третьей бухте навага-рыба на воде лежит. Только смотрите, послушайте меня — есть не вздумайте!

— Ладно! Пора отправляться нам!

Сказал тут раб:

— Вот уж спасибо вам! Не приди вы сюда — еще долго пришлось бы страдать мне. А теперь я к дядьям вернусь.

— Ну, пора уже!

И вот полетели они все четверо. А раб к дядьям своим отправился.

...И правда, до бухты долетели, а там туша моржа лежит, морем выброшенная. Налетели они было на моржа сверху, но крикнул им тут старший брат:

— Ну-ну! Нельзя! Ведь сказал нам раб!.. Дальше летим!

Немного побыли тут — дальше полетели.

...Другую бухту увидели и там кита огромного, на берег выброшенного. И так же как на моржа, кинулись было вниз трое... И снова крикнул им старший брат:

— Ну-ну! Дальше летим!

Полетели дальше они.

...Опять увидели бухту — и правда ведь, навага-рыба там. Ну и налетели они, на навагу кинулись! И тут братишка младший схватил наважку одну, а другие не стали хватать, на берег высокий сели. И вот там, внизу, наважку поедал братишка младший.

Стал тут звать старший брат младшего:

— К нам лети сюда!

Но только закричал тот по-чаячьи:

— Ко! Ко!

Подлетел старший брат к младшему и ремешок на шею ему надел, чтоб приметным был. И полетели дальше они, к берегу своему, только втроем полетели.

А когда прилетели к шатру своему, тогда и принялись за еду.

Потом зима наступила. А весной они снова увидели чайку эту... И каждый раз, когда пролетали чайки, кормили они братишку младшего.

А однажды наступила весна, и не увидели больше они братишку, чайкой ставшего. Может, где из лука убили его или камнем брошенным...