Гусятница

Жила однажды старая короле­ва; муж у нее умер много лет тому назад, но была у нее красавица-дочь. Когда она выросла, ее обручили с одним королевичем из далекой страны. Пришло время, когда они должны были быть повенчаны и девушке надо было ехать в чужое королевство, и вот собрала тогда ста­руха-мать много дорогой утвари и драгоценностей — все, что входило в приданое королевы, так как она всем сердцем люби­ла свою дочь. Дала она ей и камеристку, которая должна была ехать вместе с нею, чтобы передать невесту в руки жениха; и дали им для путешествия двух коней, и звали коня королев­ны Фалада, и умел тот конь говорить. Вот настал час расстава­нья, и пошла старая мать-королева в свою опочивальню, взяла маленький нож, порезала себе пальцы, и брызнула из них кровь; потом взяла она белый платочек, и упали на него три капли крови; королева отдала этот платочек дочери и сказала: — Милое мое дитятко, храни его крепко, он пригодится тебе в дороге.

С грустью простились они друг с другом; сунула королевна платочек за пазуху, села на коня и отправилась к своему жени­ху. Проехали они час, и почувствовала королевна сильную жа­жду и говорит своей камеристке:

— Слезь с коня и набери мне воды из ручья в мой кубок, что взяла ты в дорогу, мне очень хочется пить.

— Если вам хочется пить,—сказала камеристка,—то слезьте сами с коня, наклонитесь к воде и напейтесь, я вашей служанкой быть не хочу.

Королевну мучила жажда, и она сошла с коня, нагнулась к ручью, напилась, но напиться из золотого кубка ей так и не пришлось. И она сказала:

— Ах, господи!

И ответили ей три капли крови: «Если бы мать знала об этом, у ней разорвалось бы сердце в груди».

Запечалилась королевна, но ничего не сказала и села опять на коня. Так проехали они несколько миль, но день был жар­кий, солнце сильно пекло, и ей снова захотелось пить. А проез­жали они мимо родника, и она крикнула снова своей каме­ристке:

— Сойди с коня и дай мне попить из моего золотого куб­ка.—Королевна все ее злые слова уже позабыла. Но камерист­ка сказала еще высокомерней:

— Если хотите пить, то и пейте сами, а вашей служанкой я быть не хочу.

И королевна сошла в великой жажде с коня, нагнулась над родником, заплакала и сказала:

— Ах, господи!

И ответили опять капли крови: «Если бы мать знала об этом, сердце б у ней разорвалось в груди».

Начала королевна пить и сильно нагнулась, и выпал у нее из-за пазухи платок, на котором были три капли крови, и уплыл по воде, но в горе она этого не заметила. А камерист­ка все это видела и обрадовалась, что получила власть над неве­стой: ведь если ей потерять эти три капли крови, то станет она беспомощной и слабой. Только хотела королевна сесть опять на своего коня, которого звали Фалада, как камеристка сказала:

— На Фаладе поеду я, а ты можешь ехать на моей кобыле.

И королевне пришлось подчиниться. Потом камеристка грубо ей приказала, чтоб сняла она королевские одежды и на­дела бы на себя ее простое платье, и к тому же заставила ее поклясться перед богом, что она не скажет об этом при коро­левском дворе ни одному человеку, а если она не даст такой клятвы, то будет тотчас убита. Но конь Фалада все это видел и хорошо запомнил.

Села камеристка на коня Фаладу, а настоящая невеста на простую лошадь, и поехали они дальше, и вот приехали, нако­нец, в королевский замок. И была там великая радость по по­воду их прибытия, выбежал к ним навстречу королевич, снял камеристку с коня, думая, что это и будет его настоящая жена. Повели ее по лестнице, а настоящей королевне пришлось остаться внизу. Посмотрел старый король в окно и увидел, что она стоит во дворе, заметил, какая она стройная, нежная и ка­кая красивая. Пошел он тотчас в королевскую горницу и спро­сил у невесты про девушку, что с ней вместе приехала и стоит теперь внизу во дворе: кто она, мол, такая?

— Я взяла ее с собой в дорогу, чтоб было мне с кем ехать. Дайте девушке какую-нибудь работу, чтоб она не стояла без дела.

Но у короля работы для нее не нашлось, и, не зная, что придумать, он сказал:

— Есть у меня тут мальчонка, он пасет гусей, пускай она ему помогает.

Мальчика звали Кюрдхен; и пришлось настоящей невесте помогать ему пасти гусей.

Немного спустя говорит фальшивая невеста молодому ко­ролю:

— Мой любезный супруг, сделайте мне одно одолжение.

— Я выполню его с удовольствием,— ответил он ей.

— Велите позвать живодера и отрубить голову коню, на котором я сюда приехала, он по дороге меня рассердил.

А на самом-то деле она боялась, чтобы конь не рассказал, как поступила она с королевной. Раз уж на то пошло, то дол­жно оно было случиться, и пришлось верному Фаладе погиб­нуть. Но слух об этом дошел до настоящей королевны, и она тайно пообещала живодеру уплатить золотой, если он окажет ей небольшую услугу. Были в том городе большие черные во­рота, через них она проходила всегда утром и вечером со сво­ими гусями.

— Прибейте,—сказала она,—над черными воротами голо­ву убитого Фалады, чтоб я видела ее каждый раз.

И живодер обещал ей это: он отрубил голову Фаладе и крепко прибил ее над черными воротами.

На заре, когда гнали они вместе с Кюрдхеном через эти ворота гусей, она, проходя, говорила:

Вот где висишь ты, конь мой Фалада!

И голова отвечала:

А ты, королевна, ходишь за стадом.
Если б об этом матушка знала,
Сердце б у ней разорвалось.

И она медленно выходила за город и гнала гусей на па­стбище.

Придя на лужок, она садилась на землю и распускала свои волосы, а были они, словно чистое золото. И Кюрдхен смотрел на них и радовался, глядючи, как сверкали они, и захотелось ему вырвать у нее несколько волосков. Но она сказала:

Подуй, ветер-ветерок,
Сдуй у Кюрдхена колпачок,
Пусть бежит за ним вдогонку;
А я косы заплету,
Их в порядок приведу.

И поднялся вдруг такой сильный ветер, что сорвал у Кюр­дхена его шапочку,—полетела она по полю, и пришлось ему бежать за нею вдогонку. Пока он вернулся назад, она тем вре­менем волосы расчесала, заплела их в косы, и он не мог вы­рвать у нее ни одного волоска. Рассердился Кюрдхен и пере­стал с ней разговаривать; и они продолжали пасти гусей, пока не наступил вечер, а потом пошли домой.

На другое утро, когда они гнали гусей через черные воро­та, девушка сказала:

Вот где висишь ты, конь мой Фалада!

И ответил Фалада:

А ты, королевна, ходишь за стадом.
Если б об этом матушка знала,
Сердце б у ней разорвалось.

Села она опять на лужок и начала расчесывать волосы. Подбежал Кюрдхен и хотел схватить ее за волосы, но она бы­стро промолвила:

Подуй, ветер-ветерок,
Сдуй у Кюрдхена колпачок,
Пусть бежит за ним вдогонку;
А я косы заплету, Их в порядок приведу.

И подул ветер, сдул у него с головы шапочку, и пришлось Кюрдхену бежать за нею вдогонку, и когда он вернулся, де­вушка давно уже привела волосы в порядок, и он не мог вы­рвать у нее ни одного волоса. И пасли они гусей до самого ве­чера.

А вечером, когда воротились они домой, пришел Кюрдхен к старому королю и говорит:

— С этой девушкой я пасти гусей больше не стану.

— Почему? — спросил старый король.

— Да она мне весь день докучает.

Приказал старый король рассказать, что же она ему такое делает.

И сказал Кюрдхен:

— Утром, когда проходим мы со стадом через черные ворота,—а висит там на стене лошадиная голова,—девушка го­ворит:

Вот где висишь ты, конь мой Фалада!

А голова отвечает:

А ты, королевна, ходишь за стадом.
Если б об этом матушка знала,
Сердце б у ней разорвалось.

И стал Кюрдхен рассказывать дальше, что происходит на гусином лугу и как приходится ему бегать вдогонку за ша­почкой.

Старый король велел ему и впредь пасти гусей, а сам, толь­ко наступило утро, сел за черными воротами и услыхал, как го­ворила она с головою Фалады; потом он пошел вслед за нею на пастбище и спрятался на лугу за кустом. И увидел он вскоре своими собственными глазами, как гусятница и пастушок при­гнали гусей, и как села она потом и начала расплетать волосы, и как засияли они от блеска.

И опять сказала она:

Подуй, ветер-ветерок,
Сдуй у Кюрдхена колпачок,
Пусть бежит за ним вдогонку;
А я косы заплету,
Их в порядок приведу.

И поднялся вихрь, и сорвал с Кюрдхена шапочку, и при­шлось ему бежать далеко-далеко за нею вдогонку, а пастушка тем временем медленно причесала и заплела волосы, и старый король все это видел. Потом он незаметно вернулся назад, и когда вечером гусятница возвращалась домой, король отозвал ее в сторону и спросил, зачем она все это делает.

— Я сказать вам об этом не смею, да и не могу ни одному человеку пожаловаться на свое горе,— я поклялась в том перед богом, а не то мне придется погибнуть.

Он стал ее допытывать и не давал ей покоя, но ничего до­биться от нее не мог. И сказал король:

— Если ты мне ничего не хочешь сказать, так пожалуйся тогда на свое горе железной печке,— и ушел.

Тогда она забралась в железную печку, начала плакать и причитать, и все, что было у ней на сердце, высказала, и го­ворит:

— Живу я, всеми покинутая, а я-то ведь королевна; ковар­ная камеристка принудила меня силой снять с себя королев­ские одежды и заняла у жениха мое место, и должна я испол­нять черную работу и пасти гусей. Если бы знала об этом моя матушка, сердце б у ней разорвалось!

А старый король стоял за печкой и слышал все, что она го­ворила. Вышел он потом и велел ей вылезть из печки. Надели на нее королевские одежды; и казалось прямо чудом, какая бы­ла она прекрасная. Позвал старый король своего сына и объ­явил ему, что невеста у него фальшивая, а на самом деле она всего лишь камеристка, а настоящая стоит перед ним — это бы­ла бывшая гусятница.

Сильно обрадовался молодой король, увидав ее красоту и доброту, и было устроено большое пиршество, и созвали на не­го всех людей и добрых друзей. И сидел на первом месте жених, а рядом с ним королевна, а с другой стороны камеристка, но бы­ла камеристка ослеплена и не узнала ее в пышном наряде. Вот поели они, попили, стало им весело, и задал тогда старый король камеристке загадку: чего заслуживает та, которая так, мол, и так обманула своего хозяина,— и он рассказал ей все, как было, по порядку, и спросил:

— Какого приговора она достойна?

И сказала фальшивая невеста:

— Она достойна одного, чтоб раздели ее догола и броси­ли в бочку, утыканную острыми гвоздями; и надо запрячь в ту бочку двух белых лошадей, и пусть тащат они ее по всем улицам.

— Так ты же и есть та самая,— сказал старый король,— которая произнесла себе приговор, так и должно с тобой по­ступить.

И вот, когда исполнили приговор, женился молодой ко­роль на своей настоящей невесте, и стали они оба править сво­им королевством в мире и в счастье.