На все цвета радуги

На свете жил чудесный певец. Он пел не только за­душевно, от всего сердца, но и красочно —на все цве­та радуги.

Его разноцветные песни были так хороши, что вско­ре он стал самым любимым народным певцом.

Между тем певец не был счастлив...

Он не был счастлив потому, что ему ни разу не уда­лось спеть такую песню, которая бы понравилась всем. Всем без исключения.

Когда он пел розовую песню с весенне-зеленым от­ливом и алмазно-росяными искорками, его, затаив ды­хание, слушали все юноши и все девушки. А старики проходили мимо. Вздыхая, они считали весеннюю пес­ню то слишком розовой, то чрезмерно зеленой.

Когда же певец пел алую песню с синей каймой раз­думья и серебристыми прожилками мудрости, тогда все люди средних лет распахивали настежь окна своих душ и двери своих сердец. Зато малолетки не обращали на эту песню никакого внимания. Потому что они любили песни ярких цветов и четкой раскраски. Игривые. Узор­чатые. Даже клетчатые. И для них приходилось петь особо, как и для стариков. Этим нравились песни стро­гих расцветок и глубоких колеров.

Разные песни оценивались различно людьми не толь­ко по их возрасту, но и по характеру. Весель­чаки любили канареечно-желтые, лихо-малиновые и пунцовые песни. Угрюмым нравились песни темно-ко­ричневых и вишнево-лиловых тонов. Ветреные и легко­мысленные люди обожали песни любого цвета, лишь бы они были пестры и нарядны...

До седых волос певец добивался такой песни, которая бы полюбилась всем. И старым и малым. Жизне­радостным и печальным. Задумчивым и бездумным. Из его светлой души вылетали звонкие жар-птицы изуми­тельной красоты звучания. Ими любовались тысячи лю­дей, но каждый раз находились такие ценители, кото­рые выискивали в песне изъяны. Более того — они глу­мились над нею и даже втаптывали ее в грязь.

Наконец это стало невыносимым, и певец перестал петь.

— Значит, я плохо пел, коли не сумел заставить всех полюбить хотя бы одну мою песню,— жаловался на себя, па свой голос певец.

Он жаловался так громко и так жестоко казнил свои песни, что его услышало солнце. Услышав, оно ласко­во улыбнулось с высоты и осветило певца золотыми лу­чами.

— Мой названый брат,— сказало солнце.— Тысячи лет я раскрашиваю землю в неисчислимые цвета и от­тенки, а угодить на всех не могу. Потому что каждому нравится свое. И это очень хорошо.

— Что же в этом хорошего? — негодуя, воскликнул певец.

— Милый мой! Если бы всем нравилось одно и то же, тогда бы остановилась жизнь в однообразии вкусов, в тождестве чувств, в ограниченности стремлений. Тогда бы тебе незачем было искать новые песни, а мне — каж­дый день по-новому всходить.

Так сказало солнце, окрашивая своей живительной улыбкой в тысячи тысяч цветов и оттенков нашу землю.

От этого на душе певца стало светло и радостно. Ему захотелось походить на солнце. И он снова запел свои песни на все цвета радуги.

И очень хорошо. Какая кому нравится, тот ту и слушай. И если из сотен его песен кому-то понравится только одна,— значит, певец не зря прожил жизнь, не зря вдохновлялся солнцем.